Глянув в очередной раз, обнаружил у агрегата живописную пару. Он, крепенький толстячок в длиннющем плаще и шляпе с огромными полями. Она, крашеная блондинка с пышными формами. Мадам слегка возвышалась над спутником. Типичные провинциалы из среднего Нечерноземья. Мужичок явно примерился показать удаль молодецкую.
Степенно расстегнув многочисленные пуговицы, он эффектным жестом передал макинтош подруге. Далее последовал двубортный пиджак черного сукна. Грузным шагом бывалого молотобойца мужичок подошел к аппарату. Взял в руки кувалду. Качнул снаряд, приноравливаясь к весу. Расположился напротив подушки. Широко расставив ноги, чуть присел. Взмахнув кувалдой высоко над головой, замер на миг и рубанул.
«Пох», утробно охнула подушка, а по шкале рванули веселые огоньки.
«Хрясть», и натянутая на напряженных ягодицах брючная ткань разлетелась по шву в стороны. Белые, в крупный горошек, трусы выскочили из теснины. Оба звука слились.
Молотобоец медленно распрямил спину, самодовольно наблюдая, как мчится вверх дорожка. На числе «480» замерла. Мужичок повернулся к спутнице. Лицо его сияло. Что сказала мадам, я не слышал. Дальше произошло наглядное подтверждение тезиса, что счастье призрачно. Мордаха силача скисла, превратившись из румяного персика в залежалый урюк. Полный конфуз. Мужичок, вырвав у блондинки плащ, пулей влетел в него. Запахнувшись, он тут же скрылся в толпе. Исчезла и мадам.
Сидеть под навесом, потягивая прохладное пиво, наблюдать за коловращением вокруг было, несомненно, комфортнее, чем плющиться и потеть в толпе. Весеннее солнце радовало, пиво было отменным, с натруженных ног стекала усталость, а жизнь выглядела увлекательным путешествием с приятными сюрпризами. К сожалению, все заканчивается. Допито пиво, солнце завалилось за стены домов, а нам пара возвращаться.
Крутясь в яме панцирной сетки, я торопился заснуть. Завтра предстоял хлопотный день. Кровать кряхтела и вздыхала. Игорь давным-давно выплескивал переливистые трели. Мне же сон не шел. Тогда я пошел на хитрость. Стал перебирать в памяти события последних дней, утомляя сознание. Удалось. Сон, невесомым шелком, накрыл и поволок в дивное путешествие по небывало-бывалой стране. Картинки, скрытые рваным туманом, наплывали, голоса людей звучали мягко, убаюкивали. Медленно выплыло купе плацкартного вагона с пассажирами. Где-то рядом я. Неспешный дорожный разговор. В углу у окна дед.
Вот ты говоришь, рецепт самогона, говорит он. Как-то, мил человек, мне присоветовали рыцептик. Пальчики, грит, оближешь. Вкуснятина и забирает хорошо. Молодой парняга. Одет прилично. Я уши-то и развесил. Способ простой. Можешь не записывать. Так запомнишь. Берешь дрожжи. Кус малый отрезаешь и в рот, под язык. Чаек теплый, с сахарком. Вприхлебку. Дрожжи бродят, хмель легкий, но забирает. Вкусно. Во, думаю, благодать. Дешево и сердито. Домой пришел. Бабки нету. Я в холодильник. Взял дрожжей. Кусок отрезал. Не пожалел. Воду вскипятил, заварил чай покрепче. Дрожжи под язык и чаек потягиваю. Сразу забирать стало. Сижу за столом, радуюсь. Бабка моя приходит. Ты, че, говорит, старый черт, уже пьяный? Где набрался? А хмель такой легонький. Веселит. Я ей, мол, рыцепт новый пробую. Дрожжи с чаем. Хочешь? А она: «Дрожжи, с чаем! Сдурел! Тебя ж, пронесет». Видать сглазила. Такая свистуха скрутила. Не передать. Двое суток полоскало. До нужника бегать устал. Припер в избу поганое ведро. Его и пользовал. В доме вонища. Еле выжил. Во, дела! А ты говоришь, рыцепт. Не всякому слову верь. Попадаются шутники. Не приведи господь.
Я смеюсь со всеми. Но звука нет. Купе плывет и тонет в вязкой черноте.
Глава вторая. В поезде Москва-Берлин
Наш поезд уходил с Белорусского вокзала вечером. После вчерашних хождений на прогулки не тянуло. На совете было решено кантоваться в номере до таинственного «расчетного» часа, а потом выдвигаться. До сих пор не понимаю, кто и по какому принципу определил «расчетный» час. Почему он у нас равен двенадцати ноль-ноль, а в Европе это два пополудни. Сколько ни пытал гостиничных зубров, внятно никто объяснить не смог.
Ровно в двенадцать, нагруженные сумками, мы стояли на бетонном крыльце с обгрызанными ступеньками. За спиной массивные двери родного «Золотого колоса». Перед нами тихие дворы Москвы. А за ними, в туманной неизвестности, грезились лучшие города Европы. Неугомонный шеф, докурив сигарету, щелчком запустил окурок в урну. Придав полям шляпы правильное положение, параллельно поверхности земли, Игорь скомандовал: