Никита с расстроенным видом поплелся за нею. Как в тумане видел, что она весело обнимает, что-то щебечет тете Полине. Как достает какие то свертки и, размахивая руками, рассказывает, как она жила последнее время.
Никита вспомнил, как он молодой уверенный в себе юноша пришел устраиваться в редакцию Центра повышения квалификации города Михайловска. Первого кого увидел, это худенькую девушку с огромными зелеными глазами миндалевидной формы. Ее энергетика была настолько мощной, что Никиту теплой волной откинуло в сторону, когда Катя, сотрудница отдела писем, прошла мимо него с высоко поднятой головой. Девушка остановилась, оценивающе посмотрела на молодого юнкора. Когда увидела его испуганные, как ей показалось, глаза, по доброму ему подмигнула и сказала: «Григорий Владимирович Хворостов, редактор наш, тоже начинал с внештатного корреспондента в свои шестнадцать лет».
С тех пор Катя стала его наставницей, другом, Ангелом Хранителем. На всех планерках поддерживала Никиту. Все говорили, что он старается писать правду. А это провальная практика. Но его правда всегда срабатывала, даже имела огромный успех в прессе. Его непохожие на все остальные статьи, очерки, фельетоны поднимали тираж всем надоевшей районной газеты. Никита всегда мечтал о том, что они вместе с Катей создадут новое, ни на что непохожее издательство, будут работать вместе, никогда не расстанутся. Он специально не поехал поступать в Москву, чтобы быть ближе к Кате. Он хотел видеться, советоваться, просто дружить с нею. Он так много мечтал об их будущем, боялся, что она скажет ему: «Прости, ты меня недостоин. Покажи мне, кем ты стал, смогу ли я тебе позволить находиться рядом с собой». Он учился для нее, жил ради нее, искал себя, чтобы быть достойным ее. И, вдруг, Север?! Она опять ускользала от него. Он ничего не мог предложить ей, кроме дружбы. Но это пока. Как медленно тянется время, как много нужно успеть.
Никита, почему загрустил, о чем задумался? Пойдем заряжаться энергетикой родных стен комнаты номер четыре, услышал он Катин голос.
Конечно, пойдем, сказал Никита. Может, тебя удержат родные стены, они же помогают, забыла? А тут какой то Север, продолжал он ворчать.
Хватит нравоучений, Никита. Я тебя очень прошу, пообещай мне, пожалуйста, что больше не будешь меня воспитывать. Иначе мы поссоримся! строго произнесла Катя.
Глава 2
Комната общежития выглядела так же, как четыре года назад. Но Катю больше всего поразило, что обои были фиалкового цвета, как в ее студенческие годы, только рисунок поменьше.
Катя, видишь, все помню. Ты говорила, что обои были фиалковые, улыбался Никита.
Он по хозяйски ставил на стол чай, варенье, конфеты.
Хотя убеждала меня в том, что у мужчин память короткая, потому что работает одно полушарие, у девушек два. Только одно забыла, что ваши два меньше весят, чем одно наше. Цвет, видишь, угадал, жаль, рисунок не подобрал. Ты говорила, на обоях были огромные цветы, нашел только с мелкими фиалками. Пришлось такую очередь выстоять, достались только эти.
Ты сам их клеил? спросила Катя, разглядывая швы на обоях.
Конечно, сам. Я еще крестиком вышиваю, пытался шутить Никита. Может, возьмешь меня с собой, пригожусь.
Нет, Никитка, иду навстречу судьбе одна. Пусть меня испытывает! Будем друзьями по переписке.
Скажи, Катя, тебе, правда, не страшно ехать в никуда одной?
Честно сказать, очень страшно. Мне кажется, я сама от себя бегу. От судьбы не убежишь, я знаю. Если я это делаю, значит кто то хочет меня проверить. Ты знаешь, перед отъездом я видела странный сон, сказала Катя испуганно. Мне снились две крупные свиньи. Не знаешь к чему это?! спросила Катя тревожно.
Наверное, тебе кто то хочет их подложить, засмеялся Никита. Нельзя ехать! Ты хорошо знаешь эту родственницу, к которой едешь?
Не очень хорошо, ответила Катя. Но мне показалось, она добрая. Всегда улыбалась, когда в гости приезжала. Хотя знаешь, мои сестры двоюродные говорили, что очень жадная: покупала мороженое только своим детям, когда они в парке гуляли, говорила, в следующий раз поедете со своей мамой, она вам тоже купит. Может они чего не поняли, маленькие были, приеду, посмотрю, добавила Катя задумавшись.
Катя, тебе бы в людях научиться разбираться. Ты меня, конечно, извини, вздохнул Никита, потеряешься со своей доверчивостью, боюсь за тебя.