Взошла полная луна, но кроны деревьев почти не пропускали её лучи. Тем светлей показалась Вассе небольшая поляна, на которую вывел её мужчина в чёрном плаще.
Госпожа! крикнул незнакомец, и что-то в его голосе сказало Вассе, что рассвета она не увидит.
Зачем зовёшь? зашелестело, зашипело, засвистело со всех сторон.
Я с податью, молвил мужчина и вытолкнул Вассу на середину поляны, а сам упал на колени и преклонил голову.
То исчезая, то снова появляясь, к девочке двинулось появившееся ниоткуда существо. Одежды оно не носило, гладкое тело его было не мужским и не женским. Безволосая голова не имела лица. Но самыми страшными были длинные руки.
Первую покрывали сыпь, язвы и чёрные волдыри.
Вторая была тонкой, иссохшей. Бледная пергаментная кожа обтягивала каждую косточку, каждый сустав.
Третья, по виду самая сильная и здоровая, сжимала нож.
Четвёртая, морщинистая и дрожащая, выглядела не так устрашающе, как другие руки.
Забирай девчонку, госпожа Смерть. А года её непрожитые, как всегда, заберу я, проговорил незнакомец.
Со всех сторон зашелестело, зашипело и засвистело:
Оберег. На ней оберег.
Мужчина удивлённо вскинул голову.
Госпожа, я не
Смерть жестом приказала незнакомцу замолкнуть. И, хоть глаз у неё не было, Вассе казалось, что смерть рассматривает её.
Наверное, детям нельзя первыми заговаривать со смертью. Но Васса решила, что детям, проданным за три золотых, приведённым в тёмной лес и говорившим с жабой, можно.
Что ты сделаешь со мной?
Кто дал тебе оберег? прошуршал со всех сторон голос.
«Наверное, за неё говорит лес, раз рта у смерти нет.» подумала Власа, а вслух сказала:
Дерево, птица, змея, а жаба научила, что нужно сделать.
Жабы мудрые звери, прошелестела Смерть. Что же, оберег питает твою волю. Только ты решаешь теперь, что будет дальше.
Можно мне вернуться домой?
Вокруг застонало, заскрипело и заухало так, вздрагивая всем телом, смеялась смерть.
Только сейчас Васса рассмотрела, что руки смерти разрисованы несчётным числом лиц. Некоторые черты были такими бледными, что их почти невозможно рассмотреть, другие чёткие, яркие. Задохнувшись, девочка увидела лицо матери на руке с язвами, лицо брата на худой руке и лицо отца на руке с ножом.
Глупая. Узревшему лик смерти пути назад нет. Разве что, ты готова отдать свою душу силам, с которыми я предпочитаю не встречаться, как это сделал твой спутник.
Васса отрицательно помотала головой. Она не очень хорошо представляла себе, что такое душа деревенский священник больше рассказывал о грехах и геенне огненной но с незнакомцем в чёрном плаще девочка не хотела иметь ничего общего.
Тогда решай. Твоя воля, куда потечёт твоя непрожитая жизнь, приказала смерть. К нему? кивнула она на дрожащего незнакомца, понявшего, что план его сорвался, не смеющий пошевелиться или сказать слово.
Наверное, не пристало маленькой девочке приказывать смерти, но Васса, носящая оберег, питающий волю, просить не собиралась:
Нет. Отдай малую часть моей матери, а большую брату.
А твой отец? прошелестел голос.
Он своё получил, ответила Васса, думая о трёх золотых.
Пусть будет так.
Со стороны незнакомца раздался стон. Васса обернулась, но то был лишь хруст сухого пня, в который обратился мужчина в чёрном плаще.
Васса увидела, как бледнеют лица матери и брата на руках смерти. Стало радостно, что она смогла им помочь так, как никогда не смогла бы, оставшись дома. Стало печально, потому что Васса поняла, что пришёл конец.
Покорно протянулась она к самой нестрашной, морщинистой руке смерти, но последняя отвернулась и зашагала прочь.
Зашелестело, зашипело и засвистело:
Никто больше не будет водить тебя за руку, девочка, носящая оберег. Следуй за мной сама.
А затем смерть добавила тихим, совсем не страшным, шорохом:
Я постараюсь идти медленно.
Александр Южаков
Морозичи
Душисто в избе от свежей соломы и трав. Полки от сажи выскоблены, очаг выбелен, чугунки как новёхонькие поблёскивают. Спозаранку бабка не присела, к сборам готовилась. К полудню подружек покликали. Свели они Елю в баню, напарили, отскребли, снегом натёрли и усадили в красном углу причёсывать. Руки у молодиц жалостливые, слёзы по щекам горючие, песни прощальные.
Плакала девушка на море,
На белом да на камушке сидючи,
На быструю да на реченьку глядючи.
По бережку батюшка гуляя.
Гуляй, гуляй, батюшка, здарова,
Сыми меня со камушка белова.
У батюшки жалости не мноега,
Не снял меня со камушка белова
Свадьбу зимой играть дело неслыханное, только эти женихи последнего снопа ждать не станут. Прилетели на северных ветрах Трескун со Стужичем, а за ними и Зюзя приковылял. Всю ночь мужики, что при сыновьях, костры вокруг дворов жгли и топорами над скотиной размахивали. Да всё одно не уберегли животину. Двух телят и дойную трёхлетку забрали в свои мешки старики злющие. Пришлось совет держать, кому под ель идти, чтобы морозичей задобрить. А тут и думать нечего. Из четырёх девиц лишь у одной имя подходящее. Заплакала Ельнина мать, запричитала, но большуха ей сразу отвару нужного дала и двух баб покрепче приставила, чтоб держали её в общинном доме и на двор не пускали.