Что ж, дорогая, я буду теперь каждый день говорить тебе слова любви и надеюсь слышать их в ответ, особенно когда ты лежишь в моих объятиях и дерзко царапаешь мою бедную спину своими острыми коготками.
Но потом глаза его стали задумчивыми, а голос утратил игривость.
Мы действительно прожили вместе много счастливых лет, жена моя, медленно проговорил он. Двадцать два года со дня нашей свадьбы пролетели незаметно. Подумать только! Нашему первенцу, Ричарду, уже двадцать один, и он опоясанный рыцарь, сильный и смелый воин. А наша дочь, Жюльетт, расцвела как майская роза в твоём саду. И подрастает малыш Генрих. Его уже и ребёнком назвать трудно, тоже будет сильный воин, я думаю.
Вот это и волнует меня, дорогой, откликнулась баронесса. Боюсь, наш младший сын унаследовал неспокойную кровь деда и прадеда. Его всё к битвам тянет и в дальние края. А уезжать ему придётся, тут уж ничего не поделаешь. Должен же мальчик найти своё место под солнцем.
Да, согласился барон, я тоже это замечаю. Наш старший, в отличие от него, спокойный и надёжный мальчик, на него вполне можно положиться. Только всё никак жены себе не подберёт. Ты подумай только, ему уже сыновей растить надо, а он всё думает. Вон принц Эдуард, наследник престола, уже два года как женат, а он младше нашего Ричарда, кажется года на три или даже на четыре.
Ну, на то он и принц, милый, усмехнулась баронесса, за него не только отец, но все королевство думает. Ему выгодный для страны брачный союз заключить требуется, ты же понимаешь. А наши Лорэлы все, как один, однолюбы, и от брака выгоды не ждут, им любовь подавай. Мне ещё бабушка рассказывала, помню.
Да-да, согласился барон Ален, мне тоже что-то похожее Майкл Льюис говорил, я припоминаю. Рыцари все с характером в нашем роду. Но когда тут королевская кровь примешалась, да ещё не какого-нибудь захудалого монарха, а самого рыцаря из рыцарей Ричарда Львиное Сердце, тут уж покоя не жди. Не знаю, что и будет дальше, и чего нам ожидать от нашего Генриха. Он и похож на деда своего, незаконнорожденного Плантагенета, Майкл говорит. И чем старше становится, тем больше Генриха-старшего напоминает. А тот вылитый король Ричард был, за что и погиб так рано.
Барон задумался, опечаленный этими мыслями. Николь тоже притихла. Но долго молчать было не в её привычках, и она заговорила вновь.
И если уж говорить о тревогах за детей, дорогой, обернулась она к мужу, привлекая его внимание к своим словам, то должна признаться, что не один Генрих меня беспокоит. Наша единственная дочь тоже частенько не даёт мне покоя. Ей уже пятнадцать, давно пора жениха иметь и к свадьбе готовиться, а она об этом даже слышать не хочет. И что делать? В кого она такая упрямая уродилась, не пойму.
Думаю, в прабабушку свою, не иначе, усмехнулся барон. Ты глаза её видела, когда она чем-нибудь недовольна? Вылитая леди Нада, так и мечет молнии глазищами своими. Вот ведь как Господь распорядился. Мы с тобой спокойные люди, а наши младшенькие покоя нам на старости лет не обещают.
Да, милый, согласилась баронесса Николь, наша первая дочь была бы, мне кажется, гораздо больше похожа на свою французскую бабушку и куда меньше волнений доставляла бы нам. Но
Баронесса задумалась, и мысли её были печальны. Года через два после рождения их первенца на свет появилась очаровательная девочка. Она была очень спокойным и улыбчивым ребёнком, никогда не капризничала. Её любили в замке все. Но девчушка не прожила и двух лет, коварная болезнь забрала её жизнь. Николь очень горевала, но через два года у неё родилась другая девочка, совершенно непохожая на умершую сестрёнку. Эта малышка была очень непоседлива и беспокойна, и ничуть не напоминала баронессу Жюльетт, в честь которой была названа. Такова жизнь, и с ней не поспоришь. И отец и мать любили всех своих детей, просто оба младшенькие были как два кукушонка в гнезде спокойной мирной птицы, и обещали родителям в будущем много тревог.
Супруги посидели ещё на тёплом камне, обнявшись, и отправились в замок, к своим привычным делам.
Единственная дочь барона Лорэла Жюльетт, и правда, совсем не походила на свою хозяйственную и практичную французскую бабушку, в честь которой и получила своё имя. В ней, скорее, просматривались черты её уэльской прапрабабки Валы де Плешар, леди Лорэл, которая умела при случае быть воинственной и даже безжалостной, когда речь заходила об угрозе благополучию тех, кто был ей дорог. Девушке много рассказывал о старой леди её престарелый друг Майкл Льюис, который много слышал о ней от своего отца, верно служившего леди и обожавшего её. И ещё в ней иногда просыпалась неукротимость её далёкой прародительницы, королевы Алиеноры Аквитанской. Об этом ничего не знали её родители, но много чего мог бы порассказать старый Майкл.