Я добежал до школы даже раньше положенного. В классе обнаружил Пса Сутулого и пару девчонок. Мне сказали, что мужики уже на лысине, и я, бросив рюкзак, побежал вниз.
Когда я спускался с третьего этажа, то услышал, как наша биологичка вместе с завучихой цокают пятидесятисантиметровыми каблуками где-то внизу и обсуждают поведение какой-то «малолетней шлюхи» из седьмого класса. Пересекаться с ними не хотелось, и я сыграл в шпиона: достигнув второго этажа, нырнул в коридор и тихо побежал ко второй лестнице.
Маневр удался. С учителями я не встретился и вскоре оказался на лысине.
Лысина это укромное место за школой. Вплотную к забору, ограждавшему территорию, подходили жилые дома, стыкуясь с ним глухой стеной. И школа тоже приближалась к этому забору тыльной стороной, где в основном коридорные окна, которые смотрят чуть в сторону. И потому не особо видно, чем тут занимаешься.
Конечно, здесь обычно собирались покурить старшеклассники. Когда-то, до того, как кому-то взбрендило в голову поставить забор и многоэтажки, здесь была дорога, мини-садик, спортивная площадка. Теперь от садика осталась одна ива, удачно скрывавшая тех, кто на лысине, от посторонних глаз, а от спортивной площадки гнутый турникет. Сквозь бетон понемногу прорастала трава, а в такую погоду, как сегодня, в ямках застаивалась вода.
Трое уже стояли, курили. Я прошёл по кругу, здороваясь с каждым за руку. Джоджо, пижон, опять где-то надыбал сигареты для девок. Я сказал это вслух, и все заржали: видимо, не я первый так удачно сострил.
Они вишнёвые, буркнул Джоджо, нервно выпуская дым.
Закончив обход, я достал сигарету и начал искать в рюкзаке зажигалку.
Плакучая ива взревела, и на площадку выехал Дрон верхом на старинном двухколёсном тазике. Воздух завонял, лужи окрасились в цвета радуги. Мужики заорали на Дрона, чтобы валил и ставил свой тазик в другом месте. Дрон покривился для виду, но взлетел на мотоцикл и исчез.
Было что-то красивое в оставленных им на мокром тёмном асфальте дорожках. Они переливались, больше всего уходя в фиолетовый, почти в цвет сирени под окном учительской, и делали площадку праздничной.
Сегодня всё было праздничным. Само утро, чистое после наплыва тумана, предвещало что-то особенное.
Слышь, Грива толкнул меня локтём. Опять дрыхн-шь стоя?
А, вроде того. Чё надо?
Тя Алик спраш-вает, чё у тя с Крис.
Я спрятал свободную руку в карман джинсов, поднял глаза и встретился взглядом с Аликом. Алик единственный из компании не пытался выделиться: если Грива имел копну чернющих волос, если Дрон носил не снимая куртку и перчатки из кожи молодого дерматина, Джоджо не расставался с кепкой Джотаро и чёрным плащом то Алик мог позволить себе быть просто Аликом.
Да чё, передразнил я Гриву. И тё. Вчера до дома проводил.
Дала? спросил Джоджо и поправил круглые очки.
Десять раз. У подъезда оставила.
Мог бы наврать, конечно. Но это же Кристина. Вчера был ливень, и Крис аккуратная, красивая, в своём блестящем пальто и серебряных башмачках она шла со мной под руку, потому что у меня был зонт и я предложил свою помощь. И волосы у неё очень красиво развеваются, когда она идёт. Голубоглазая, изящная, как весна. И пахнет всегда так и мило и серьёзно попрощалась со мной у подъезда. На чай не пригласила так и что? Я потом ещё долго стоял под дождём и смотрел на шестой этаж, где светилось золотом и рубином её окно. Или не её. И мне было ни холодно, ни промозгло.
В общем, врать не хотелось.
Парни загоготали.
Алик прикрикнул на них, и смех сошёл на нет.
Женщины, молвил он. Затянулся; выпустил дым колечком. Колечко потянулось к небесам, будто нимб. Они такие. Тонко тут всё, ясно? А вам лишь бы поржать. Тупицы.
Джоджо кивнул, выпуская дым. Дым клубился, извивался, и шелестела старая ива.
А чё, у него мамк- в этом возрасте и заикнулся было Грива, и Алик дал ему затрещину. Я добавил подзатыльник, и Грива, перекатившись, завопил непечатное. «Чтоб думал, перед тем как болтать, дятел», сказал Алик. Грива набычился, надулся, сжал кулаки
И пошёл в класс. Из ветвей ивы как раз вынырнул Дрон, и Грива, раздосадованный, толкнул его плечом.
Опух? спросил Дрон, потирая плечо и указывая вслед Гриве.
Язык без мозгов, сказал Джоджо, видя, что ни я, ни Алик ничего объяснять не собираемся.