Чего мы все о грустном и о грустном, -
А тот, слушая его, мрачным был все равно.
Любить
Я полюбил ее зимою, в снегопад.
Чувства, гормоны Все было.
Но был я о том не рад,
Что она была не красива.
Что ж, любовь зла, я ее любил,
Да и богатой все же была;
Но есть одно «но», чем себя и погубил,
Замужем была она.
Посылал ей письма, нет ответа
И в апреле тогда узнал:
Рано утром на рассвете,
Она с мужем на причал.
Я бежал, бежал, но не успел,
Увидеть ее я хотел.
Уплыли они за рубеж тогда,
Я посмел за ними, но поздно, да.
Уединения стал я искать,
Курить и немного выпивать.
Вот так я барин здесь
Очутился и спился,
А когда вспомнил про честь,
Сам себе и удивился.
*
О, друг, не вспомнить мне тогда,
Что это была за госпожа.
Вот так и я жил одним днем, -
Говорил будто сам с собой, -
Ничего, жизнь учтем.
Это не война, а лишь первый бой.
Брат, скажи, а что было в письме?
И когда оно пришло к тебе?
Давно, не вспомнить мне,
Не поверить, был я не в себе.
Будто бы в ужасном и кошмарном сне, -
Свеча вся уж изгорела,
Гореть уж дальше не хотела.
Да, брат Антон, да.
Дожили, приехали, Ба!
А что ты дальше делать хочешь?
Неужто ль жить в этой ночи?
Не знаю, Вадя, не знаю,
Ведь только ты один остался.
По привычке все так же страдаю,
Перед вопросом жизни замялся, -
Барин невесело заулыбался.
Помню
Помню старые веселья
И как далек тот миг,
Под погодку весеннюю,
Песней теплой воздух проник:
« Соловушек ясный ты мой,
Лети же, лети же домой».
Помнишь, с тобой же сочиняли
И ходили, распевали?
Как ездили к бабушке моей,
Собирали ягоды, рвали сельдерей.
Ну, куда же все это ушло?
Не вернуть нам все равно.
Затем прошло года два
И в лицей, а там, дела.
Шли года, уже в народе,
Все взрослели, взрослели, вроде.
А там совсем уж серьезными стали
И друг друга потеряли,
Как бабушку похоронил,
Так поиски и учинил.
По твоему следу я мчал,
То противоположно
Вот, угадал.
*
Антон Петрович заснул,
Барин решил сделать прогул.
Выйдя из дома, почуял:
Да, жить здесь безумье
Лишь свежий воздух, не то, что в доме, -
Причитал тихо, сонно.
Кучер сидел, курил сигарету,
Хотел уж дождаться на вопрос ответа,
Но его так и не задал,
Лишь, сомкнув глаза. Спал.
Хотел спросить: «Когда пора ехать?
Когда же все же уезжать?»
Видимо, была помеха
И не стал спрашивать.
Барин смотрел во тьму эту,
Где не видно и следу.
Лишь ветер в черном тумане,
Говорил о прошлом расставании.
Антон не по годам
Состарился, годится в деды мне;
Ну уж помогу, исправлю сам,
Богатые цирюльни, хорошие ателье.
Эх, Антоша, ты покорился судьбе.
Покорный
На рассвете покорный судьбе проснулся,
Как обычно, взглянул в окно
И только сейчас он очнулся.
Эж приснилось мне все, -
Не веря, что это было и есть,
По комнате побродил,
Выбежал на улицу замерзший весь
И там ничего не увидел.
Побродил по окрестностям,
Собрав хворосту, для розжига сучей
Ради своих интересностей.
Чтобы его сон больше не мучил,
В доме он свечку стал искать,
Не помня, куда задевал
И на рубахе реки слез начинают блуждать,
Антон зарыдал.
И вдруг из-под открытого окна,
Донеслись лошадиные копыта.
Ну, взгляну-ка я, чьи там ныне виды.
Бог ты мой, это ж брат!
Он же едет, как так!
В дороге
Ямщик в руках держал кнуты,
Хмуро смотря на дорогу,
В лицо частицы опавшей листвы,
Поклоняясь осеннему року.
Вадим, он же барин,
Радовался неудачной встрече;
Смотря в далекие дали,
Становилось легче,
Когда с каждой минутой,
Приближался тот дом,
Который оставил он.
Частенько посматривая на друга,
Издавая облегченные звуки,
Что значило: все уж позади,
Встретят новую дорогу они.
Друг его все храпел
Проснувшись, старые песни запел,
Вспоминая стары стихи,
А в основном, видел он сны.
Иногда, вздрогнет от сна,
Взглянет по сторонам,
Опомнится. Значит, на месте, значит, он там.
Песнь о сапожнике
Во свете черных окон и дороги,
Во свете белых лунных свет,