Она и автобус подошли к остановке одновременно.
Ей показалось, что настроение из приподнятого переходит в откровенно радостное. Если бы она пожелала выяснить причину этого, то ей сначала помешала бы обычная автобусная болтовня ни о чём, сводящаяся, как правило, к её лаконичным ответам на чьи-нибудь пространные вопросы; потом толчея в магазине она заглянула поверх толпы, давали финские конфеты в ярких финских же коробках, вероятно, ко Дню Молодёжи, а может, к концу месяца а потом просто забыла бы о том, что оно, настроение, было другим.
Она вынула почту и, скинув туфли, плюхнулась в кресло тут же, в прихожей. Достала из пакета бутылку молока и с удовольствием выпила залпом почти половину прямо из горлышка, за что непременно выговорила бы сыну.
В почте оказались счета за телефон это её переговоры с мужем по поводу предстоящего отъезда сына; газета почти пустая, вот только статья об Афгане, где дослуживает племянник, надо прочитать, но это позже; "Иностранка" тоже, кажется, на сей раз не слишком интересная: итальянскую прозу она не любит, немецкие романы тоже, стихи потом. И всё остальное тоже потом
Она откинула голову и прикрыла глаза. Странное дело: работа сидячая, а дома первым делом хочется посидеть. Неужели старость?..
Щелчок замка не дал ей прийти к какому-нибудь выводу.
Она схватила недопитую бутылку, стоявшую на полу, прижала к себе и состроила виноватую мину.
Её взрослый сын в расстёгнутой джинсовой куртке с этюдником на плече моментально сориентировался в ситуации и молча заклеймил позором нарушителя порядка, установленного им же самим, нарушителем, непонятно для чего: ведь пить молоко из бутылки гораздо вкусней! Так же молча он взял из её рук остатки молока и допил залпом, удовлетворённо крякнув.
Привет! Сказал он.
Привет! Ответила она.
* * *
Она переоделась в джинсы и майку с надписью "чемпион регби" на английском языке, заплела волосы в две косы и отправилась в кухню, по пути заглянув к сыну. Тот раскладывал последние этюды.
Хочешь свеженького? Остановил он её вопросом.
Ага.
И он повернул к ней лист картона с пейзажем в тёмных красно-зелёных тонах. Рассмотрев его вблизи, она увидела, что в картине присутствуют все цвета и оттенки спектра.
Упражняешься в импрессионизме? Или задание такое?
Не-а. Сам. Хочу пуантилизм попробовать.
Сдашь или оставишь?
Папе отвезу. Можно?
Ну конечно! А высохнуть успеет?
Я с этюдником поеду в нём и досохнет.
О-о-ой! Она изобразила плач. Ты же завтра Я же с тоски помру.
Ма, ну прилетай к нам, а?
Посмотрим, Кирюша. Она немного помолчала. Ты же помнишь, что вышло в прошлом году из нашего совместного отдыха.
А вдруг в этот раз получится удачно?
Посмотрим Пошли есть, потом ещё раз проверим, всё ли собрано, и ляжем спать Во сколько же нам завтра подниматься?
В шесть-тридцать.
Ужас! И это в субботу-то!..
Поужинав, они пересмотрели содержимое чемодана. Кирилл сменил несколько тюбиков в этюднике, вложил в него пейзаж.
Мне очень понравилась твоя последняя работа. Сказала она.
Хочешь, я оставлю её тебе? Он оживился и уже почти достал картон из зажимов.
Нет-нет. Остановила она. Ты же решил, что это папе.
Я ему другой подарю, он же не знает.
Это нечестно. Тем более, потому что он не знает.
Ты права.
Она обвела взглядом приготовленные вещи и сказала:
Кажется, всё?.. Может, тебе конверты подписать?
Вот ещё! Я же не в пионерский лагерь!
Смотри, не будешь писать, не прилечу за тобой!
Она подошла к Кириллу, прижала его голову к груди вот-вот её сын сравняется с ней ростом и сказала:
Всё, отбой, а то проспим аэроплан.
Йес, мэм!
* * *
Её комната была перегорожена платяным и двумя книжными шкафами таким образом, что получалось две: спальня, где стояла широкая низкая кровать с одной спинкой-полкой в изголовье и лежал половик из овечьих шкур, и нечто среднее между кабинетом и будуаром с письменным столом и двумя большими глубокими креслами.
Стены были почти сплошь завешены картинами и полками, а полки и оба шкафа заставлены книгами и разными безделушками: от малахитового булыжника до кубика Рубика со стороной в шесть клеток, который ни собирался, ни разбирался, и был сделан из разноцветного парафина.
Всё в квартире было просто, но мило, а единственной дорогой вещью была стереосистема: проигрыватель и усилитель с колонками. Когда-то с ними в комплекте были магнитофон и тюнер, но они теперь стоят где-то за семью морями, в совсем незнакомом ей доме. Весьма приличная коллекция пластинок осталась ей, а кассеты он забрал себе это было их обоюдное решение. Они вообще мирно "поделили имущество" всё получилось как-то само собой. Как и развод, непонятный до конца ни друзьям, ни родителям, ни, похоже, им самим: жили-были тихо и счастливо, а потом взяли и разъехались