Боги, наделившие пилота недюжинной физической силой, поместили его в такие условия, где он не мог найти этой силе никакого применения. Именно в этом и заключалась основная причина постоянного раздражения и злости на мир.
Но нет, он не должен покидать свой пост. Они все не принадлежат самим себе и не могут делать все, что заблагорассудится. И он сам обязан вести себя дипломатично. Экспедиция состояла из двадцати человек, кроме того, добрая дюжина астрономических лабораторий работала дома, а дом удалялся от них на пятьдесят километров каждую секунду. Их окружала неизвестность, и если случится какое-нибудь несчастье, помощи ждать неоткуда. Они должны сотрудничать, иначе они погибнут.
Силуэт Вилера выделялся на фоне черного провала космоса и сияющих, как острие лезвия, звезд. Странно сплющенное солнце беспощадно сверкало. Найти Ахерон было бы невозможно, если бы не его чудовищное притяжение. Корабль осторожно пробирался сквозь блистающую космическую ночь.
Руварац вздохнул. Казалось, усталость от полета надолго угнездилась в его теле. Шесть месяцев прошло с момента их старта с лунной орбиты до того момента, когда они потеряли свою цель.
И тогда начались утомительные маневры. Один за другим следовали запуски радиоракет, постоянно делались расчеты гипотетических координат Ахерона на основании кривых, появляющихся на экранах приборов. Оптический поиск с помощью телескопов не дал результатов. И только после этого корабль получил приказ идти на сближение. Нервы экипажа сдавали.
Хватит психовать, сказал сам себе Руварац. Прекрати! Доктор 0Кейси утверждает, что мы в хорошей форме.
- Послушайте, сэр, - стараясь говорить вежливо, сказал он. Его голос показался ему самому глухим, звук с трудом пробивался сквозь гул вентиляторов кондиционера и регенератора воздуха, рокот термоядерной энергоустановки, потрескивание электрических разрядов, возникающих при прохождении кораблем ионных потоков. - Послушайте, мы уже гораздо ближе к этому небесному телу, чем мне бы хотелось, но пока ничего не видим. Может быть, какой-нибудь поглощающий эффект делает наш радар неэффективным, но, черт возьми, мы уже сейчас должны различать это тело невооруженным глазом, без всякого радара! Когда наконец приборы что-то покажут, мы можем оказаться настолько близко, что мне придется немедленно тормозить. И тогца вы можете сильно разбиться или налететь на приборы управления, поломать их. Пожалуйста, ради вашей же безопасности, идите и пристегнитесь ремнями.
- Ради вашей тоже, - буркнул Вилер.
- Да, я предпочитаю оставаться живым.
- По вашему поведению этого не скажешь.
Руварац не стал утруждать себя ответом. Он всегда старался быть предельно лаконичным при общении со старшими по званию. Даже здесь, на борту "Шикари"[ Охотник.], он и астрофизик едва ли принадлежали к одному социальному слою. но во время таких длительных перелетов возможность побыть одному была необходима, как кислород. На таком гигантском корабле неизбежно возникали различные группировки. Вилер не бражничал и не скандалил с инженерами, не ухаживал за девицами. Руварац не понимал, что такое он сам мог бы вспомнить о родимой земле, чем бы стоило дорожить. Уж, конечно, это были не снега Гималаев и не походы под парусами на соленом ветру Мексиканского залива. На заработок космического пилота не больно-то разгуляешься, разве что зайдешь в дешевый бар в ЧикагоКомплекс.
Внимательно посмотрев на него, Вилер смягчился.
- Хорошо, - сказал он,- Может быть, я неправильно понял. Я никогда не бывал дальше лунной обсерватории. Хотя и вы тоже многого не понимаете... Он не договорил и вышел из отсека.
Руварац остался один. Лишь скопища звезд сияли над ним, сверкающие и бессердечные, как бриллианты, немигающие, словно змеиные глаза.