– Вы не скучаете по Лондону? Каким он вам показался?
– Это была просто прихоть с вашей стороны – вдруг взять и приехать сюда? – спросил молодой Перкинс.
– Да, просто прихоть. – Том улыбнулся мудрой усталой улыбкой человека, в течение долгих лет в одиночестве созерцавшего голые мексиканские утесы.
– Вы никогда не бываете в Европе – инкогнито? Я знаю, вы любите уединение…
– Дерватт, я был бы очень вам благодарен, если бы вы завтра уделили мне десять минут. Вы не скажете, где вы…
– Сожалею, но я еще не решил, где остановлюсь, – сказал Том.
Джефф стал вежливо выпроваживать репортеров, замелькали вспышки. По просьбе фотографов Том посмотрел вниз, вбок, потом наверх. Джефф открыл дверь официанту в белом пиджаке, внесшему поднос с напитками. Поднос вмиг опустел.
Том застенчиво и грациозно приподнял руку в прощальном приветствии.
– Благодарю вас всех.
– Нет‑нет, пресс‑конференция окончена, – проговорил Джефф у дверей.
– Но я…
– Ах, мистер Мёрчисон! Пожалуйста, входите. – Джефф повернулся к Тому.
– Это мистер Мёрчисон, Дерватт. Он из Америки.
Мёрчисон был крупным человеком с располагающей физиономией.
– Здравствуйте, мистер Дерватт! – произнес он, улыбаясь. – Какой приятный сюрприз – встретиться с вами в Лондоне.
Они пожали друг другу руку.
– Здравствуйте, – ответил Том.
– А это Эдмунд Банбери, – продолжал представлять Джефф. – Мистер Мёрчисон.
Эд и мистер Мёрчисон обменялись приветствиями.
– У меня есть одна из ваших картин, “Часы”, – сказал Мёрчисон. – Я ее даже принес с собой.
Он широко улыбался, глядя на Тома с уважительным восхищением. Том надеялся, что удивление от столь неожиданной встречи помешает Мёрчисону вглядываться в его лицо слишком пристально.
– Вот как? – произнес он. Джефф опять запер дверь.
– Присаживайтесь, мистер Мёрчисон, – сказал он.
– Спасибо. – Мёрчисон сел на стул с прямой спинкой.
Джефф начал не торопясь собирать пустые бокалы со стола и книжных полок.
– Я не буду ходить вокруг да около, мистер Дерватт. Я… меня заинтересовало определенное изменение в технике, которое я заметил в ваших “Часах”. Вы помните эту картину, конечно?
(Что это? Ничего не значащая разговорная фраза или отнюдь не случайный вопрос?)
– Конечно, – ответил Том.
– Вы можете описать ее?
Том все еще стоял. Его пробрал озноб. Он улыбнулся.
– Чего не умею, так это описывать свои работы. Меня не удивило бы, если бы на картине не оказалось никаких часов. Может быть, вы не знаете, мистер Мёрчисон, но я не всегда сам придумываю названия своих картин. – Том бросил взгляд на каталог с наименованиями выставленных в зале работ, который Джефф или кто‑то другой предусмотрительно раскрыл на лежащем на столе блокноте. – А потом приходится удивляться, каким образом на твоей картине мог кому‑то привидеться, например, “Воскресный полдень”. Это ты постарался, Джефф?
– Нет, – рассмеялся Джефф. – Наверное, идея Эда. Вы не хотите чего‑нибудь выпить, мистер Мёрчисон? Я могу принести из бара.
– Нет, благодарю, ничего не надо. – Мёрчисон опять обратился к Тому. – На картине синевато‑черные часы, которые держит… – Может быть, вы помните? – Он улыбнулся, как будто загадывал какую‑нибудь невинную загадку.
– Я думаю, маленькая девочка.