В данном доме обитали выходцы из Страны Советов, деловые люди, умудрившиеся сделать в Штатах солидные состояния. В кругах местной эмиграции данный "билдинг" именовался домом воров в законе.
Охранник на входе попросил у Забелина документик, затем позвонил в квартиру, куда направлялся визитер, и, заставив расписаться его в книге посетителей, дал положительную санкцию на подход к лифту.
Лощеная кабинка с зеркалами, пропахшая изысканными духами и псевдофруктовой химией, вознесла бывшего офицера ВМФ на шестой этаж престижного строения, где обитал извечный спонсор и начальник Забелина на временных американских подработках и службах - Володя, или же, в англоязычной версии, Уолтер.
Володей Забелин искренне и тепло восхищался.
Во-первых, в отличие от основной массы местечковой совдеповской эмиграции Володя, также бывший офицер, хотя и сухопутных частей, обладал недюжинным интеллектом, прекрасно говорил по-английски и, несмотря на жесткий прагматизм, всегда протягивал руку помощи слабым, никого не обманывал, отличаясь как работодатель неслыханной щедростью.
В свое время Володя считался крупнейшим бруклинским автодилером, Забелин работал у него на подхвате, и вскоре они сблизились - видимо, выделил процветающий бизнесмен бывшего моряка из череды борющихся за каждый потертый зеленый доллар свежеиспеченных эмигрантов и нелегалов; видимо, узрел в нем не приспособленца, а хоть малую, однако - личность, оказавшуюся здесь, в Америке, не благодаря погоне за миражами и длинным баксом, а волею безысходных обстоятельств.
Впрочем, в свое время и Володя не очень-то и стремился в загадочную крепость империализма. Служил в армии, на будущий маршальский жезл не рассчитывая, но должность заместителя по тылу видя во снах; поссорившись с комполка - хамом и самодуром, дал волю эмоциям, приложив к черепу военачальника тяжелую стеклянную пепельницу, а далее, успешно откосив в психушке, из армии уволился, открыв подпольный цех по пошиву модных мужских костюмов. Цех процветал год, после чего зачах под железной ступой социалистической милиции, радеющей исключительно за государственный ударный труд. И встала перед Володей дилемма: тюрьма или эмиграция. Выбор был очевиден.
Володя - седой крепыш с обаятельной улыбкой - провел гостя в холл.
Забелин не без тоски вздохнул, сравнивая это жилище - чистое, уютное, обставленное новенькой итальянской мебелью - с обстановкой своего нынешнего прибежища.
Светлый мягкий ковролин, хрустальные светильники на стенах, кухня-бар, кожаные диваны, огромный телевизор, по которому транслировались, благодаря спутнику, новости прямиком из России:
"Как заявил президент Чечни Мосхадов после своего визита в США, - устало вещал диктор, - между американским и чеченским народами на поверку оказалось много схожего: чеченцы тоже хотят жить в свободном и богатом государстве..."
- О, как! - сокрушенно качнул головой Володя. - Пересечение параллельных прямых, живой пример.
Далее на экране возник мэр Москвы.
"Даже сама тенденция, - менторским тоном рек мэр, - говорит о том, что проблема начинает раскручиваться и ползет вверх и требует своих мер, которые были бы адекватные, то есть которые компенсировали бы и понизили размерность этой задачи".
- Будущий президент, - сказал Забелин.
- Это почему? Он вроде в отказе от трона, - сказал Володя.
- Единственный лысый среди перспективных, - ответил Забелин. - А у нас традиция, между прочим: смены плешивых на волосатых. Еще с первого Ильича. Или в условиях смены политического курса данные приметы уже не работают?
- Кто знает... Давай-ка перекусим. - Володя, открыв холодильник, начал выставлять на стойку бара яства домашнего приготовления.
- Да ни к чему, я сыт, - отмахнулся Забелин.
- Не столько сыт, сколько скромен, - сказал Володя. - Даже чересчур, как я полагаю.
- Да зачем...