К зиме обе воюющие стороны несут под Ленинградом большие потери. Мясорубкой для обеих сторон становится «Невский пятачок».
В самую лютую пору осады Ленинграда, а именно в декабре 1941 года, газета «Нью-Йорк таймс» пишет:
«По сообщениям женевского корреспондента агентства Оверсис Ньюс, в швейцарских медицинских кругах заявляют, что одна пятая часть германских солдат и офицеров, раненых на советско-германском фронте, погибает в связи с тем, что в условиях суровой зимы им не может быть сделано переливание крови. Особенно много раненых погибает в Ленинградском районе»10
Представитель штаба сухопутных войск генерал-лейтенант Паулюс (через два года он сдаст под Сталинградом два десятка дивизий и отправится в советский плен в чине фельдмаршала) прибывает с инспекционной проверкой в район станции Мга. Неподалеку, на Невском пятачке, гибнут в изнуряющих рукопашных боях любимцы фюрера 7-я авиадесантная дивизия Вермахта, за два дня отбившая у англичан остров Крит. Раненых в кровопролитных боях на Невском пятачке спасти не удается в госпиталях нет донорской крови. «А откуда берут кровь русские?» интересуется Паулюс. И получает обескураживающий ответ: из блокированного Ленинграда. «Черт побери! Кто кого заблокировал мы русских или они нас?! Откуда в замерзшем голодном городе донорская кровь?» «Русские разбавляют кровь жидкостью из таблеток!» «Учитесь, клистирные трубки!» кидает разгневанный Паулюс медикам.
Остатки авиадесантной дивизии выводят с Невского пятачка и отправляют на отдых во Францию, а многочисленная немецкая агентура в Ленинграде начинает охотиться за секретом изготовления жидкости и таблеток Петрова.
Ставится задача перехватить готовые препараты при их доставке в прифронтовые госпитали.
ЛИПК и шесть его филиалов в разных районах города целенаправленно обстреливают и бомбят. Крупные снаряды с Вороньей горы рушат близлежащие дома, случаются прямые попадания в старинное здание института, на его крышу сыплются зажигалки, гибнут доноры, идущие поутру сдавать кровь.
В ЛИПКе, как и везде, нет электричества, тепла, воды. Стерилизаторы и мойку донорской посуды переводят на дровяное отопление, центрифуги крутят вручную, воду возят с Невы и стерилизуют в дровяных автоклавах. Скоро дистиллированную воду начнут получать из снега, в котором утопает город.
На складе института заканчивается неприкосновенный запас стерильной посуды. Помочь берется завод «Светлана», но выпустив пробную партию, отказывается: не хватает специального кварцевого песка, который идет на выпуск радиоламп для военных радиостанций. В ЛИПКе находят выход. На склад стеклотары, что за Московской заставой, под самым носом у врага, отправляются медсестры и научные сотрудники. Днем они выковыривают из слежавшихся ледяных глыб белые водочные бутылки, а по ночам грузят их в кузова автомобилей.
Многие доноры приходят сдавать кровь со своей посудой. Школьники Смольнинского района собирают бутылки по квартирам и чердакам, приносят их в институт.
Смертность в Ленинграде растет ужасающими темпами. Возникает опасность потерять доноров и стратегический ресурс кровь, которая стала оружием голодного города.
Руководство института бьет тревогу, и в декабре 1941 года Военный Совет Ленфронта выносит уникальное постановление о специальном донорском пайке из фондов Ленфронта. Каждому донору, в дополнение к общегородскому снабжению по первой категории (рабочей карточке), полагаются продукты из расчета 1050 калорий в день. В блокадном городе кровь становится приравненной к ценнейшим видам оружия и боевой техники. Устанавливается число штатных доноров с универсальной первой группой крови 5000 человек.
В лютые декабрьские дни сорок первого доноры начинают получать специальное питание по норме хлеб белый 200 г, мясо 40 г, рыба 25 г, сахар 30 г, кондитерские изделия 25 г, крупа 30 г, масло 30 г, яйцо 0,5 шт. Паек выдается на десять дней в периоды кровосдач. Помимо пайка, в день сдачи крови донору полагается обед в столовой ЛИПКа. Но рацион донорского пайка не падает в блокадном городе с неба. Специальный «донорский магазин» на Старо-Невском11 часто встречает обладателей заветных карточек пустыми полками.
К середине зимы Ленинградский институт переливания крови становится единственной «фабрикой крови фабрикой жизни» в блокадном городе все остальные районные станции выведены из строя бомбежками и обстрелами.