Тот открыл багажник, вытащил новое крыло "Москвича".
- Ну, мы в расчете? - уточнил Эдуард, неприязненно косясь на меня.
Мишка кивнул, и Эдуард, сунув крыло под мышку, вновь отбыл по странным своим делам.
Страдая от вредных выхлопных газов, я запер гараж и уселся в "Волгу". Спросил, имея в виду Эдуарда:
- Кто такой?
Мишка крутился на пятачке между гаражами - разворачивался.
- Эдик? - Он дернул щекой в ухмылке. - Инвалид! С желудком у него чего-то такое... Сторож в кооперативе. Мастер на все руки. Прием любых заказов. Спереть, достать, продать; берется за любые работы: надо - машину покрасит, надо - движок переберет... Все умеет. И все чужими руками. Живет на комиссионные. Володьку Крохина знаешь? Из газеты? Через два бокса от тебя? Он хорошо сказал. Эд, сказал, бездельник, но человек деловой. С деньгами-то у тебя как?
- Приплыл пароход на мель.
- Во, - озадачился Мишка. - И у меня тоже. Я тут жениться задумал. Ну, сразу куча проблем. Во-первых, с жильем... - Мишка жил за городом, в деревне.
- С жильем у меня тоже, - вздохнул я.
- Слушай, ты... по-английски соображал ведь? - Михаил помедлил. - Я сейчас в "Интуристе", вожу всяких...
- Не тяни душу.
- В общем, так, - отважился он. - Прошлое лето наведался я к бабке. Под Архангельск. В деревню. Короче, пособирал на досуге иконки. Шастал по всей округе - по чердакам, избам заколоченным... Итог: имеется два мешка, а что с ними делать - хоть убей... Доски трухлявые, ни фига не разобрать - одна чернота. И...
- И дерзкий замысел родился в твоей бедовой голове, - закончил я. Смотри... Бедовые головы, их, знаешь, наголо любят стричь.
- Дык ведь... такова се ля ви, как говорят французы, изучающие русский язык, - грустно отшутился Михаил. - Дом надо строить. А на машине что слева сшибешь, то уйдет - не заметишь. Слесарю дай, мойщице дай...
Возникла пауза, заполненная ровным гудом мотора.
- Ну и чего думаешь? - спросил я, проникаясь идеей.
- Я думаю! - сказал Михаил с тоской. - Толку! Доски расчищать надо, а это реставратор... где он? Потом язык - ни хрена же не соображаю, как глухонемой...
Я поразмыслил. Один художник, впрочем, может, и не художник, а как раз реставратор - в тонкости его специальности я не вникал, был мне известен. Олег. Школьный дружок. До армии мы с ним встречались в его мастерской: выпивали среди скульптур и живописи. Но возьмется ли он за иконы? Я почувствовал, что включаюсь в жизнь.
- С реставратором уладим, - сказал я. - Язык тоже... подвешен. А вот клиент - это уж...
- Клиент - что? - Мишка рулил, напряженно смотря на дорогу. - Клиент будет. Как бы остальное утрясти... Знаешь, заезжай вечерком... Прямо сегодня. И решим. - Он остановил машину у военкомата. - Жду?
Я кинулся к дежурному: так и так, прибыл...
- С двух часов! - был краткий ответ.
- С двух часов, - сказал я Мишке. - Попали!
- Ну это... я не... - Развел он руками. - Работа. А может, ты завтра? Не обязательно же сегодня?
- Обязательно сегодня, - сказал я. - И никак иначе. - Мне в самом деле хотелось восстановиться в гражданском статусе именно сегодня и навсегда.
- Тогда... вечером, - сказал Михаил. - Часов в семь. Жду. Адрес, думаю, не забыл.
Синеватый дымок поплыл из выхлопной трубы, оранжево мигнул сигнал поворота, "Волга" круто развернулась и, юркнув в просвет между спешащими машинами, затерялась в их потоке.
А я остался. В одиночестве пустого ожидания.
Подъехал троллейбус. Кто выйдет из дверей первым? Я загадал: если кто-то такой, ну... приятной, скажем, наружности - все будет нормально. Сам не знаю, кого я хотел увидеть и что именно подразумевал под этим "все будет нормально".
Двери, скрипя створками, распахнулись. С передней и задней площадок одновременно и, я бы сказал, синхронно - вышли два старика. Оба с палочками. Один хромал на левую ногу, другой - на правую. Столь же синхронно они поковыляли в разные стороны.