С той минуты, когда вы во всеуслышание объявили, что готовы взяться за любое дело, не задавая лишних вопросов, даже ваши приятели — содержатели притонов отказались от услуг мистера Джексона. У вас за душой ни цента. Последнюю неделю вас гложет единственная проблема: рвать из нашего города когти или погодить пока. Я прав?
— Правы, — согласился я, устраиваясь поудобнее. Мое любопытство было возбуждено. Конечно, Герман мог оказаться проходимцем, но по бриллианту ценою в пять «штук» и явно дорогой шляпе об этом трудно было догадаться, полагаясь только на интуицию. Блеск в его глазках выдавал умение постоять за себя, и не только в финансовом смысле. А по линиям губ я прочитал, что ему нравится коррида. Особенно в тот момент, когда разъяренный бык наматывает на рога кишки, вывалившиеся из распоротого брюха лошади. Я таких типов за милю узнаю. Еще я понял, что, невзирая на тучность, Герман дьявольски силен. Не хотелось бы взять и попасть ему в лапы!
— Не унывайте, мистер Джексон, — подбодрил он меня неожиданно. — Я могу предложить вам работу.
Ночной воздух, проникая сквозь открытое окно, холодил мой затылок. Мохнатая бабочка суматошно кружила под лампой. Бриллиант бросал разноцветные блики. Мы с Германом изучали друг друга. Молча.
Я первым нарушил тишину:
— Какого рода работа?
— Опасная работа, мистер Джексон. Но вам некуда деваться, и вы согласитесь.
Я подумал, в конце концов, он знает, кого покупает. Потом пусть пеняет на себя.
— Почему вы выбрали именно меня?
Он прикоснулся к тоненьким усам толстым пальцем.
— Вид работы продиктовал кандидатуру исполнителя. Вопрос, казалось, был исчерпан.
— Ну что ж, приступим к делу, — сказал я. — Я куплен. Герман облегченно вздохнул. Он, без сомнения, был уверен, что у него возникнут трудности со мной. А еще ему следовало бы знать, что я не веду длительных разговоров с владельцами таких бриллиантов.
— Позвольте рассказать вам историю, которую мне поведали сегодня, — сказал он, — а потом объясню, что вам надо делать. — Он еще раз вздохнул и продолжил:
— Я — импресарио.
Было похоже, что это его ремесло. Никто не носит такие шляпы и каракулевые воротники ради удовольствия.
— Я представляю интересы нескольких больших звезд и множества мелких. Среди этих мелких есть одна молодая особа, специализирующаяся на представлениях особого рода в частных домах. Ее зовут Веда Руке. Ее занятие состоит в том, что она медленно, вещь за вещью раздевается на глазах у публики. На профессиональном языке это называется «листопад». Ее номер пользуется изрядным спросом, иначе она бы меня не заинтересовала. Это большое искусство.
Он снова посмотрел на бриллиант и потом на меня. Я старался всем своим видом показать, что разделяю его восхищение стриптизом, но не думаю, что мне это удалось.
— Прошлым вечером мадемуазель Руке исполнила свой номер на обеде деловых людей, в доме мистера Линдснея Бретта.
Маленькие черные глазки испытующе посмотрели на меня, — Может, вы не слышали о нем?
Я показал взглядом, что знаком с этой фамилией, так как давно дал себе задание — узнать о всех миллионерах Сан-Луи Бич, а Бретту принадлежали крупные владения в нескольких километрах от города, последние большие владения на Оушн Роад, где обитают богачи, Оушн Роад — извилистая авеню, окаймленная по обеим сторонам пальмами и тропическими цветами, расположена у подножия возвышенности. Дома там уединенные, построенные в глубине частных парков, окружены четырехметровыми стенами. Чтобы жить на этой авеню, нужны деньги, и деньги немалые. У Бретта было столько «капусты», сколько мне и не снилось. У него имелись яхта, пять машин, взвод садовников и слабость к молодым аппетитным блондинкам.