Так что нам делить нечего, и интересы у нас одни и те же…
– Нет, майор, мои интересы важнее, – глухо возразил Пахомов.
– Это еще почему? – удивленно спросил Колесов.
– Ты теперь барыгам служишь. А я – государству… Родине.
Колесов заиграл желваками.
– Знаешь, Санек… я как-то с минометным взводом одну высотку занимал. Так я там почти неделю со сломанной рацией сидел, и ни одна сволочь о нас не вспомнила. Вот она – твоя Родина. Если б с духами не договорился, там бы и остался…
За железной дверью послышался шелест. Пахомов определенно менял позицию.
– А у меня за два дня до выхода полразведгруппы полегло, – отозвался наконец он, – и если бы помощь не подошла…
Колесов жестом подозвал самого молодого «клеща».
– Подвал найдешь? – шепотом спросил он.
Тот кивнул.
– Дуй вниз и перекрой стояк с водой.
Штурмовик тихо, почти на цыпочках двинулся по коридору.
– Значит, разная у нас Родина, Санек. Разная… – еле слышно пробормотал Колесов.
Оплата его труда прямо зависела от «чистоты» захвата, и, учитывая, что именно в спецчасти хранились наиболее интересные с коммерческой точки зрения документы, Колесов мог не досчитаться чуть ли не трети премиальных.
«Вызвать ментов?» – мелькнула мысль, но от нее тут же пришлось отказаться.
С юридической точки зрения Пахомов удерживал спецчасть совершенно незаконно. Однако приглашать милицию было неосмотрительно. Батраков имел в этом городе немалые связи и вполне мог договориться с милицией и под предлогом захвата пьяного вооруженного особиста силой вернуть НИИ под свой контроль.
К отставному майору так же, на цыпочках, подошел боец «КЛЕЩа».
– Перекрыл… – тихонько доложил он.
Колесов кивнул. Без воды, еды и туалета сдача Пахомова была вопросом пары суток. И к понедельнику, когда Батраков притащит в НИИ местных чинов из самых важных органов, а он их наверняка притащит, особист, скорее всего, уже сдастся.
«А может быть, и не сдастся…» – возникла ненужная, в общем-то, мысль, и прогнать ее уже не удавалось.
Белое-черное
Петр Петрович выехал в Тригорск с железной убежденностью: все пройдет, как по нотам. Он твердо знал: каждый торговый человек в душе был, есть и останется навсегда лоточником – жадноватым и недальновидным. Приступая к очередной осаде, он каждый раз делал один и тот же вывод: жертва скорее попытается проглотить весь свой скарб с риском подавиться, чем наймет хорошего адвоката для построения действительно надежной защиты. И, само собой, – как черепаха без панциря или еж без иголок – их раскормленные розовые тушки представляли собой исключительно лакомую добычу для поднаторевших в разбое хищников.
Кое-кто из них чувствовал опасность, а некоторые даже знали, кто именно из конкурентов «заказал» поглощение их бизнеса рейдерам. Но, не готовые платить за качественную адвокатскую работу, далекие от понимания значения профессионализма и репутации, его будущие жертвы чаще всего прибегали к услугам разного рода ходатаев, сводников и посредников, легко обещающих «разрулить, отмазать и закрыть» любой вопрос.
Естественно, никаких проблем эти ребята не решали, а, скорее, наоборот, запутывали – даже самые простые ситуации. Но главное, очень многие из них просто сливали всю информацию конкурентам и… Петру Петровичу. Каждый такой слив щедро оплачивался, и ни уличить, ни обвинить подобного «ходатая» было невозможно. Адвокатской присяги никто из них не давал, кодекса профессиональной этики никогда не имел, а из всех «добродетелей» эти сводники признавали лишь самую простую – деньги. И когда жертва окончательно запутывалась, к ней приходил… Петр Петрович Спирский.
По мере необходимости Петр Петрович использовал оба своих лица, но более всего он любил образ Белого Рыцаря-Спасителя.