Такого дурдома нам раньше видеть не приходилось. Подъехали мы около десяти вечера, и наш «датсун» оказался в компании нескольких десятков машин, вкривь и вкось припаркованных на Ирмонт-драйв. Из колючих елок живой изгороди вылетали, словно протоны из ускорителя, подростки, тащившие в руках целые упаковки пивных бутылок, в каждой из которых, несомненно, сидело по джинну, готовому исполнить одно-единственное, самое-самое сокровенное желание.
Отовсюду доносились чьи-то возгласы, слышался звон бьющихся бутылок. В свете уличных фонарей на фоне мерцающих осколков то и дело мелькали какие-то силуэты. Кое-кто из веселящихся тоже недавно приехал с горы. Я услышал свист, обернулся и увидел Гамильтона — моего личного святого, покровителя плохо сложенных карт, подмокших спичек, низкопробной порнухи, паршивой химической завивки, тетрациклина и чужих сигарет. Он кивнул мне из гущи каких-то лавровых кустов, перед которыми мы только что припарковались, и прошипел:
— Эй, Ричард, тащи сюда свою задницу!
Я привычно повиновался и оказался в некоем подобии вигвама, провонявшего — хоть топор вешай — мексиканской травой, причем явно мерзейшего качества, от которой потом башка просто раскалывается. Я разглядел физиономии чуть не десятка приятелей Гамильтона, яростно смоливших свои косяки. Наслаждаться собственной головной болью у меня не было никакого желания, и я сказал:
— Слушай, Гэм, ну и воняет здесь. Словно кто-то набздел в вагоне метро. Давай вылезай отсюда. Девчонки ждут. Да, а где Лайнус?
— Да где-то там, веселится. Я сейчас вылезу. Дин, будь другом, передай мне Зиг-Заг.
Я вернулся к машине, где девчонки обсуждали новую диету Карен. Я поспешил высказаться:
— Карен, надеюсь, ты похерила этот бред насчет полного голодания?
У Карен была навязчивая идея — похудеть к предстоящей поездке на Гавайи.
— Ричард, Беб, мне нужно к следующей неделе довести себя до пятого размера. Иначе я не влезу в новый купальник.
Пэм, худая как спичка, спросила:
— Ты что — так и принимаешь таблетки для снижения веса? Мне-то мама их все время сует, но я отказываюсь.
— Пэм, — ответила ей Карен, — ты же знаешь, что меня на таблетках вырастили, моя мама — просто ходячая аптека. Но что касается амфетаминов, то стоит мне принять хоть одну таблетку, как меня выворачивает наизнанку, и я просто на стенку лезу. — Она замолчала, чтобы сдуть с глаз прядь волос. — От большинства лекарств, даже от витаминов, мне хреново. Другое дело — транквилизаторы. Я их принимаю, чтобы расслабиться, нервишки успокоить. Мама даже выдала мне персональный флакончик.
Прозвучало это, надо признать, эффектно; явно ставилась цель удивить и «зацепить» нас.
Венди, стараясь выглядеть круче, чем на самом деле, сказала:
— Вот прикол-то был бы — врач констатировал передозировку витаминками.
Шутка была встречена без смеха, вежливыми пристальными взглядами. Повисшее молчание нарушила Пэм. Она как раз пыталась тогда пробиться на подиум.
— Ой, а я тут вчера была на просмотре. Знаете, ребята, как эти модели говорят? Ну, когда они друг с другом болтают?
Мы выразили готовность восполнить этот пробел в наших знаниях. Пэм, обрадовавшись, пояснила:
— Звучит это примерно так:»Ку-ку-ку, бе-бе-бе, диета-таблетки, бу-бу-бу…» . Поклянитесь, что как только я запою ту же песню, вы сразу же вытащите мою вилку из розетки.
У нас за спинами откуда-то появился Гамильтон — высоченный, в черных ботинках, в рубашке-поло на шнуровке, с кулачищами размером с буханку хлеба и изрядно навеселе.
— Ричард, — обратился он ко мне, — нам нужно срочно проверить, как там идет веселье. Дом вот-вот разнесут на куски. А, Пэмми, привет…
Пэм показала ему язык. Они вот уже три года то ссорились, то мирились, в тот вечер они числились поругавшимися.