», или «Скажите, пожалуйста!» И это вовсе не означало, что ему безумно хочется узнать, что же со мной было дальше. Наоборот, промычав «да-а-а...», он тут же начинал говорить о своих болезнях или поднимал голову, смотрел чуть мутновато-голубыми глазками, как у врубелевского Пана, на свой полосатый сачок и говорил:
– Ежели б сюда радиооборудование, этой площадке цены бы не было... – И длинно сплевывал.
– А почему на вашем аэродроме нету радио? – вежливо спросила я.
– Ну разве ж это аэродром? Это же «точка»...
– А в Хлыбово отсюда самолеты летают?
– Нет. В Хлыбово не ходют. До Добрынина – будьте любезны. А в Хлыбово нет... Прислали бы радиооборудование, радиста, и ажур... Что, здесь места мало? – И старик презрительно сплюнул.
– А Добрынино – это где? – поинтересовалась я.
– А это километров полтораста не доходя до Хлыбова.
– А из Добрынина поезда в Москву идут? – с надеждой спросила я.
– Нет... В Москву только через Хлыбово...
«Так! Еще одна порция компота!..» – подумала я и затосковала.
– Ну хоть в Добрынино-то можно?
– Это будьте любезны! – с удовольствием сказал старик. – Сергей Николаевич сядет, я ему скажу, и... ажур!
– А он возьмет?
– Я ж скажу! Меня Сахно завсегда слушает, – расхвастался старик. – Мы с ним, знаешь!.. Мы с ним кореша давние!
– А он кто? – без всякого любопытства спросила я. Нужно же было о чем-то спрашивать... Дико хотелось есть!
Старик поглядел на часы, на небо и, как мне показалось, торжественно ответил:
– Самый лучший летчик повсюду. – Подумал немного и виновато добавил: – Только немного старый...
Минут через десять прилетел самолет. Я не знаю, как он называется, – такой маленький и с пропеллером.
Он прокатился через все поле и подъехал чуть ли не к самому домику. Я смотрела на этот самолетик и думала, что сохранение равновесия в природе – штука чрезвычайно важная. «Ту-114», севший на этом поле, нарушил бы все пропорции. А этот самолетик был как раз под стать избушке и старику в телогрейке. Они были просто из одной компании.
Старик же был несказанно удивлен. Будто он ждал не этот самолетик, а по меньшей мере суперлайнер. Он вроде бы даже растерялся.
Открылась дверь, и на землю выпрыгнул рыжий мальчишка лет двадцати в летной форме. Выпрыгнул и тут же уставился на меня.
– Приветик, дядя Паша! – крикнул мальчишка, с удовольствием разглядывая меня. – Кого ищешь?
– А Сергей Николаевич-то где, «приветик»? – удивленно спросил старик. – Мне звонили, будто он прилетит.
– На пенсии твой Сергей Николаевич, – весело ответил рыжий и впервые посмотрел на старика.
– Ври больше! – обиделся старик. – Ты за движком?
– Ага... – Рыжий снова уставился на меня.
– Димитрий! Возьми товарища, они по болезни от группы отставшие... – попросил старик и ткнул в меня пальцем.
– Ты что, сдурел? Порядков не знаешь? Ну ты, дядя Паша, даешь!..
Но я уже понимала, что он меня обязательно возьмет. Ему жутко хотелось меня взять.
– Мне действительно очень нужно, – тихо проговорила я и опустила глаза. А затем снова подняла их на рыжего и сказала: – Пожалуйста...
Вот эти глаза вниз, потом наверх и тихое «пожалуйста» на мальчишек до двадцати трех лет действуют безотказно. Правда, этим нужно уметь пользоваться. Чем реже, тем лучше. Сохраняется свежесть и точность попадания. Меня этот прием уже раза два выручил из довольно рискованных ситуаций. И теперь я его берегу только для критических моментов. Это мой, так сказать, РГК – резерв главного командования...
... Когда мы с этим рыжим Димкой взлетали, я решила вознаградить себя за маленькое унижение на земле. Я ласково погладила какой-то прибор со стрелкой и спросила:
– Скажите, Дима, это действительно тот самый самолет, на котором в тысяча девятьсот десятом году летали Александр Иванович Куприн и борец Заикин?
– Нет, что вы!..