Девушка оказалась весьма хороша. Среднего роста. Красивая, стройная и гибкая, словно тростинка. С хорошо развитой, высокой, соблазнительной грудью. Длинными ножками и крепкими бёдрами, которые отлично угадывались под простым коричневым платьем.
Густые и тёмные, сильно блестящие волосы были подняты кверху и едва умещались под маленькой крахмальной наколкой. Яркий румянец смущения, залил её нёжную, бархатистую кожу.
Хозяин отвёл алчный взгляд от привлекательной горничной и шагнул на большое крыльцо. Он поравнялся с напряжённой Пелагий Кондратьевной и тихо шепнул: Эта, он кивнул головой в сторону Маши: будет прислуживать мне.
Экономка склонила давно поседевшую голову и едва слышно сказала: Слушаюсь, барин!
Забыв о всех прочих слугах, тянущихся в струнку, Александр Анатольевич двинулся дальше. Хозяин никогда не считал, что нужно проявлять уважение к верным холопам.
Он не обернулся назад, чтобы взглянуть на послушную челядь и отослать её взмахом руки. Погруженный в мечты об аппетитной особе, он даже не вспомнил о своей некрасивой, сорокапятилетней жене.
Не дожидаясь, пока супруга сойдёт с коляски на землю, граф вошёл в распахнутые настежь высокие стеклянные двери. Сделав пару шагов, он оказался в во внушительном холле, обшитом панелями из драгоценного морёного дуба. Затем, пересёк очень богатую и большую гостиную, увешанную портретами многочисленных предков, и повернул к личным покоям.
Фридрих Карлович помог и графине спуститься из экипажа на землю. Пожилой управляющий, склонил плешивую голову и замер, ожидая приказов хозяйки.
Спасибо, голубчик. презрительно кивнула София Михайловна. Она подобрала подол длинного летнего платья и, стараясь не наступить на него, поднялась на крыльцо из белоснежного мрамора. Вельможная дама удивительно сухо поздоровалась с немолодой экономкой и твёрдым тоном сказала: Проводите меня в мою любимую спальню.
Не добавив больше ни слова, она направилась внутрь помещений. За ней семенила смущённая Пелагия Кондратьевна. Следом тянулись все горничные и прочие слуги.
Фридрих Карлович подождал, пока закроются двери дворца. Управляющий облегчённо вздохнул. Размашисто перекрестился на домовую церковь и лишь после этого, надел высокую голландскую шляпу.
Старик повернулся к холопам, всё ещё стоящим на вытяжку, и громко гаркнул, словно германский фельдфебель: Живо все по местам! Предупреждаю! Кто не успеет сделать работу, отведённую ему на сегодня, с того шкуру спущу!
Люди молча склонились перед придирчивым немцем и, словно напуганные кем-то кузнечики, бросились в разные стороны.
Графская ласка
Ступая по плашкам паркета, Маша неслышно направилась к спальне хозяина. Она осторожно постучала в филёнку, покрытую тёмно-коричневым лаком, и напряжённо прислушалась. Какое-то время, внутри было тихо. Потом, послышался приглушенный голос мужчины, сказавший: Войдите!
Девушка переложила поднос в правую руку и прижала его острый край к высокой груди. Левой ладонью она повернула золочёную ручку. Замок тихо щёлкнул. Тяжёлая сворка бесшумно открылась.
Не поднимая глаза от толстого шерстяного ковра, горничная тихо шагнула в просторную, очень светлую комнату. Маша закрыла высокую дверь. Повернулась к владельцу имения и поздоровалась: Доброе утро, Александр Анатольевич.
Сделав почтительный книксен, она двинулась к столику, стоящему у широкой кровати. Маша поставила на него блюдо с напитками и кое-какими закусками. Повернулась, направилась к выходу и почти что наткнулась на дородного графа.
Одетый в богато расшитый, турецкий халат, полный мужчина стоял возле девушки. Он с большим интересом смотрел на зардевшуюся от смущенья красавицу и открыто посмеивался.
Не успела, Маша хоть что-то сказать, как хозяин крепко обнял её за тонкую талию. Внезапным рывком он притянул служанку к себе. Крепко сжал в тесных объятиях и стал целовать в шею, щёки и аппетитно припухлые пунцовые губы.
Маша упёрлась в жирную грудь господина, обросшую чёрными волосами, как у макаки. Девушка напряглась, как пружина и начала вырваться из рук похотливого графа. Однако, такая попытка не увенчалась успехом.
Несмотря на почтенные годы, ведь сорок семь лет это тебе братец, не шутка, мужчина был достаточно крепок. Даже одышка и изрядная тучность не умерили сильную тягу к прекрасному женскому полу. Он был ещё хоть куда.