Все люди умеют лечить себя неосознанно, когда прикладывают руку к ушибленному месту: организм выбрасывает буферную подушку, боль рассеивается. Уж Алексей-то это видел, его удивляла мудрость природы, которая создала столь совершенный механизм. Не ее вина, что человек решил больше полагаться на технику, а не на врожденные способности.
В седьмом классе юный сенс уже волевым усилием вызывал желтое свечение из рук, лучи покорно изменяли форму. Восьмой год в школе прошел под девизом честности: Алексей научился распознавать вранье по изменениям ауры над головой лгуна. Столбики слов скакали, словно дорожки эквалайзера, причем ложь соответствовала перепадам, как при исполнении попсы. Оказалось, многие учителя сами не верили тому, что говорили, особенно историк и директор. В один из дней, решив просто посмотреть на родных вторым зрением, Алексей с грустью узнал, что отец изменяет маме. Мальчик заперся в комнате и потом еще неделю не разговаривал с ним, пока аура отца вновь не изменилась на желтый цвет без алых вкраплений страсти.
Нашлось вновь приобретенным способностям и практическое применение: занозы и ушибы исчезали как по волшебству, насморк и кашель остались в прошлом. В пятнадцать лет Покровский вывел глистов у любимого бульдога Бакса без всяких лекарств, а в шестнадцать случилось первое серьезное испытание.
Отмечать выпускной вечер класс поехал на природу. Дул прохладный ветерок, кое-где еще лежал почерневший снег. Мелкими шажками наступало северное лето. Учителя смотрели сквозь пальцы на выпиваемое спиртное, после традиционных шашлыков все здорово повеселели. В воздухе носились любовные флюиды, невидимые, но всеми ощущаемые. Кто-то устроил симпатичной однокласснице экскурсию по лесу, самые бесшабашные полезли в озеро открывать купальный сезон, а основная компания расположилась с гитарой вокруг костра. Потрескивали угольки, огонь подсвечивал лица, создавая тот особый уют, недостижимый в городе. Веселые песни постепенно сменились грустными. Учеба в школе закончилась, впереди ждала пугающая неизвестность, выбор пути. Юра решил развеселить народ: разбежался – одноклассники посторонились, – а он с улюлюканьем прыгнул через костер. Взвились искры, нога паренька задела верхушку. Поленья посыпались в разные стороны, и одно из них упало на Зою. Вспыхнула юбка, девочка закричала. Кто-то кинулся за водой, другие – к учителям. Подбежавший физрук отбросил головешку, курткой накрыл горящие ноги. Пламя погасло.
Алексей метался вместе со всеми, но тут что-то щелкнуло в голове: «Я могу ей помочь!» Он бросился к девочке. Зоя стонала, руки скребли по земле, она старалась отодвинуться от костра. Алексей растолкал одноклассников, куртка отлетела в сторону. Люди застыли точно в прострации, никто не пытался помешать. Обожженные ноги выглядели как раскаленная лава, где плавали черные островки умирающей плоти. Мелькнула мысль, что не справится, но Алексей сосредоточился, зрение перестроилось, он начал работать. Пальцы удлинились желтыми лучиками, которые, словно кисточкой, закрашивали поврежденные участки. Зоя расширенными глазами наблюдала за его манипуляциями. Стонать девочка перестала. Свечение боли разливалось по ногам, чернота отваливалась крупинками. Лоб увлажнился – Алексей никогда так не выкладывался, – пальцы проворно двигались, он старался успеть. Здесь почистить, теперь убрать тут, запечатать кровь… Последнее усилие, и боль уходит. Удалось!
На следующий день вся школа обсуждала происшествие. Бывших учеников собрали в актовом зале. Пришел хмурый участковый, завуч по очереди вызывал свидетелей. Одни путались, а другие ничего не помнили из-за выпитого накануне. Директор брызгал слюной и чуть не разбил указку о стол. Недоглядевшим учителям объявили выговор, а физруку – благодарность.