Пилигрим. Реформатор - Калбазов Константин Георгиевич

Константин Калбазов

Пилигрим. Реформатор

Глава 1

Речной патруль

 Ох и скучное же лето выдалось,  тяжко вздохнув, произнес Андрей, глядя на левый берег Славутича.

Несмотря на то что в этом месте он был пологим, дальше полусотни метров от кромки воды ничего не видно. Необъятная степь сразу же теряется за изломом. Иное дело  наблюдатель в вороньем гнезде на мачте. Вот у кого обзор большой.

Впрочем На что смотреть-то? На монотонную картину разнотравья, которое уже теряет краски и приобретает желтовато-серые цвета. Такие места. Весной пестрит в глазах от обилия красок, к концу июня уже не за что зацепиться глазу.

А тут еще и жара вкупе с ничегонеделанием. Время от времени полусотник, конечно, устраивает учения. То бой на корабле отрабатывают, то к берегу пристанут, тренируясь десантироваться, и сразу в драку. Потому как речной патруль ежеминутно должен быть готов к неожиданностям.

Случается, и из пушки пальнут. Это самое ненавистное. Понятно, что пушкарям оттачивать свои навыки тоже нужно. Только после этого приходится разыскивать пущенные ими стрелы. И за каждую ненайденную спрос серьезный. А с чего, если на них даже наконечники не железные, а костяные. Хорошо хоть у них ярко-красное оперение. Но это если трава невысокая.

А случается, так ни с того ни с сего звучит команда «полный ход». И тогда воины занимают места на скамейках да вспенивают воду гребными колесами. При ходе под парусом они, конечно, проворачиваются, но плицы все же создают определенную помеху, да и на маневренности сказывается нелучшим образом. Но как только начинают работать вороты, то никаким веслам с ними не сравниться. А гребут при том всего-то десяток человек.

 Ничего, Андрюха. Тебе этой осенью срок выходит. Вот и пойдешь на вольные хлеба. Как любит говорить воевода, поднимать народное хозяйство,  хохотнул один из воинов.

 Типун тебе на язык,  лениво отмахнулся парень.  Я буду проситься на постоянную службу.

 Так ты же вроде и до призыва был при воеводе. Теперь вот станешь настоящим оруженосцем. Или в его гвардейскую полусотню войдешь.

 И чего я там не видел? Михаил Федорович уж не тот. Он град покидает, только если с визитом каким или случится серьезный поход. А когда такой в последний раз был? Года полтора уж минуло. Не. Не желаю ни в гвардию, ни в линейный полк.

 Опять станешь проситься в особую сотню?

 Буду. Вот где кровь по жилам можно разогнать. Эти в граде не сиживают. Все больше степняков за их воровство наказывают. Не то что мы. Ждем не дождемся, чтобы на реку в патруль выйти. А как выйдем, так и не поймем, где скука крепче, в граде или на реке.

Хандра  это дело такое. Нельзя ей дать завладеть умами бойцов. Случается она от безделья. И средство от нее только одно. Нужно выбить из головы все дурные мысли. А как этого добиться?

 Полусотня, учебная тревога! Вражеское судно прямо по курсу! Дистанция один километр! Приготовиться к бою! Орудие к стрельбе учебным зарядом изготовить!

И тут же палуба взорвалась кипучей деятельностью. Послышались отрывистые команды десятников и командира орудийного расчета. Не обошлось и без едва различимых матерков, утопающих в общей какофонии звуков. Воздух наполнился топотом, глухим бряцанием надеваемого на тело металла, учащенным дыханием.

Не прошло и пары минут, как экипаж боевой колесной ладьи полностью изготовился к бою. Воин, наблюдавший за происходящим из вороньего гнезда, с сочувствием покачал головой. После чего с нарочито серьезным видом вооружился подзорной трубой и начал осматривать окрестности. Вот так вроде бы и не был рад, когда его загнали на верхотуру, но получилось очень даже вовремя.

К слову, полусотник не больно-то и соврал. Впереди и впрямь виден караван из шести торговых ладей. Он прошел мимо них, когда они устроили дневную стоянку на берегу. Там приметили суету на борту пограничников и сами засуетились. Нормальная реакция, чего уж там.

 Первый, второй десятки  на греблю! Враг пустился в бега! Развить самый полный ход! Настигнуть супостата!  начал раздавать команды полусотник.  Третий десяток  в оборону! Четвертый и пятый  абордаж!

 Твою ж мать,  в сердцах произнес Андрей, перехватывая поудобнее древко короткого легкого копья с тупым наконечником.

И тут же последовала атака. В обороняющихся полетели деревянные молотки, имитирующие боевые топоры. Хлопнули арбалеты, посылая тупоконечные болты. С такого расстояния если прилетит в голову, сразу же оглоушит. И никакой шлем не спасет. Вернее, без него и вовсе череп проломит. Помнится, Андрею попало вскользь и челюсть набок свернуло. Хорошо хоть лекарь сумел вправить.