Видит бог, это немало.
Евгений Бунимович
Где не достанет рука
1Для чего придуманы лампочки с холодным белым светом?
Для нацистских лабораторий, для допросных камер?
Кому пришло в голову вкручивать такие лампочки в люстры книжных магазинов? Посетители этих странных мест, назначение которых с каждым годом становится всё менее понятным, и без того чувствуют себя изгоями, зачем угнетать их сильнее?
Опустив глаза, стараясь впустить в себя как можно меньше белых пыточных лучей, я прохожу мимо полок. Когда выпустили мою первую повесть, в любом книжном я сразу отправлялся искать её, теперь даже не смотрю на буквы алфавитного указателя.
В конце торгового зала расставлены стулья: один спинкой к стене, остальные, расположенные в четыре ряда, обращены к нему, что называется, лицом.
Испытываю радость стулья все до единого пусты. Если никто не явится, встречу с читателями можно будет отменить.
Можно будет вернуться домой, смотреть телевизионную передачу о путешествиях по экзотическим странам или листать без всякой пользы фейсбук.
Согласившись на эту встречу, я поступил торопливо, решив по старой памяти, что в подобных встречах заключается моя писательская обязанность перед издательством. Долг чести. Такие слова принято выделять курсивом.
Пока я размышляю о курсиве, меня окликают.
Здравствуйте, Сергей, доносится из-за спины.
Если моё имя путают, то непременно называют Сергеем.
Как будто сговорились.
Мама хотела назвать меня Сергеем, но уступила мнению отца. Судя по всему, её желание было столь велико, что Сергей надо мной буквально витает. И во лбу горит, и на затылке светится.
Я обернулся.
Так и есть, опять я Сергей. Окликает меня девушка лет тридцати с небольшим, а может, постарше или помоложе. Я разучился определять возраст. Только одно могу сказать точно губы у неё шикарные.
Девушка извиняется, что перепутала моё имя, хоть я её и не поправил. Она говорит, что работает в издательстве и приехала провести мою встречу с читателями. Промодерировать.
Всё это она проделывает при помощи своих красивых губ.
Я улыбаюсь и делаю гримасу относительно того, что никаких читателей нет и, судя по всему, не будет. Я чувствую себя беззаботно, искренне, как мне кажется, радуюсь шансу свалить, но вдруг ощущаю каплю пота, сбежавшую по телу. Своим щекотанием капля сообщает, что вот только не надо притворяться.
Главное видеоотчёт, произносит девушка и прилаживает к своему телефону маленький штатив.
Если минут через десять никто не явится, предлагаю по домам, говорю я, стараясь звучать вальяжно.
Не имеем права, отвечает девушка, проверяя, надёжно ли телефон держится в зажиме. Таким тоном говорят менты, когда им предлагаешь выпить. Она бы ещё добавила: «Я на службе».
Ну, не будем же мы выступать перед пустыми стульями, говорю я, употребив «мы» специально, чтобы она чувствовала сопричастность и не заподозрила меня в капризах.
Она втыкает в розетку электрический шнур кольцо, обрамляющее зажим с телефоном, зажигается ярким белым нимбом. Смартфон с нимбом лучшая иллюстрация эпохи.
Вы собираетесь сидеть или стоять?
Будет довольно странно, если я стану разговаривать с пустыми стульями, и не важно, как я это буду делать, сидя или стоя.
Поняв, что никакое «мы» на неё не действует, я решаю отстаивать только собственные интересы.
Сергей Простите вы будете выступать не перед пустыми стульями, а перед зрителями нашего ютуб-канала.
Догадавшись, что продолжать упираться бессмысленно и отвертеться не получится, я принимаю свою участь. То есть никуда не ухожу, а на лице изображаю немного отрешённую улыбку, свойственную знаменитостям, которые принадлежат не себе, а своему искусству.
Вот уж где точно уместен курсив.
Сидя или стоя? повторяет вопрос девушка.
Сидя, отвечаю я как бы издалека, из своего внутреннего мира.
Тогда начинаем.
Я сажусь на тот самый одинокий стул, смотрю перед собой. Ситуация любопытная. Меня припёрли к стенке, отрезав путь к бегству, не гвардейцы с дубинками, не чечены с ножами, а четыре ряда пустых стульев. Четыре ряда пустых стульев выстроились боевым порядком, и холодный нимб уставился прямо в лицо.