Часто привозили и парализованного дядю Изю не должен он выходить из общества. Для этого мобилизовывали парочку соседей для выноса Изи из квартиры в тележку стекольщика Наума и для заноса в дом, где собирались гости.
Вообще, эти дни были днями всеобщей мобилизации! В каждом доме что-то пекли, варили, жарили по заранее приготовленному списку и распределению блюд. Причем, приготовление какого блюда кому доставалось, тот сам и на свои деньги покупал эти продукты. Именинник это никогда бы не осилил.
Обязательными блюдами, были, конечно, рыба фиш это когда с рыбы чулком снимается шкура, а рыбье тело перемалывается в мясорубке вместе с овощами, и прочими прибомбасами и все это обратно запихивается в шкуру! Это могли придумать только евреи.
А также гусиная шейка. Ну, и конечно, форшмак и вообще, селедка во всех видах.
Было весело. Хая и Нюра, как обычно, ссорились напропалую.
Нюрка, ты зачем Розе сказала, что я у тебя фарфорового слоника украла? кричала Хая через стол. Вместе они никогда не сидели.
Я не говорила!
Роза! Она говорила?
Да, не помню я, отнекивалась Роза, всякое говорила!
А! Всякое, значит и про слоников!
Да, засунь ты себе этого слоника в свою вонючую задницу! кричала Нюра.
А! Это моя задница вонючая? вспыхивала Хая. А ты ее нюхала?
Еще не хватало!
Стол накрывал хохот.
Дети, еще маленькие сидели под столом и играли в свои игры.
Дети взрослели. Вылезали из-под стола, и уже на равных, подростками сидели за этим столом на посиделках взрослых. И постепенно узнавали, что жизнь местечка не такая уж тихая, благостная и провинциально уютная, как это им кажется.
Конечно, они не застали еврейских погромов, которыми славились тридцатые годы, а взрослые об этом старались не вспоминать и не рассказывать.
Но все же, все же.
Арик, как и его мать, ждал, когда, наконец, вернется насовсем отец, хоть служивший не далеко в Хакассии, но дома ему удавалось быть не чаще, чем раз в полгода на пару недель.
Война, обходившая стороной Красноярск и практически не изменившая быт местечка, подходила к концу. И ненужную теперь воинскую часть Иосифа, к радости жены и сына, расформировали за ненадобностью. Иосиф правдами и неправдами добился перевода в Красноярск.
За окном их дома качались на осеннем ветру макушки берез, но красный абажур с бахромой горел по-домашнему уютно. За шкафом возле родительской кровати, стоял стул с развешанными на спинке гимнастеркой и галифе, рядом со стулом стояли, как всегда начищенные до блеска офицерские сапоги.
Военная привычка: в случае тревоги мгновенно надеть форму, и вовремя прибыть в расположение части.
Ужинали как всегда поздно, потому что отец рано из казарм не возвращался.
Раздался телефонный звонок и, взяв трубку, отец изменился в лице.
Не говоря ни слова, он нырнул в свою офицерскую форму и на ходу бросил:
Вызывают к военному коменданту!
Доел бы! только и крикнула Хая.
Ты что? Иосиф постучал себе по лбу, не понимаешь! За мной, как никак генерал машину послал!
Вернулся отец под утро.
Арик хоть и не спал почти от волнения, к этому времени все же задремал но, услышав стук двери, стал слушать приглушенный разговор родителей.
Мать Иосифа, жившая в то время на Дальнем Востоке, умерла при родах. И всю дальнейшую жизнь до восемнадцати лет, он провел в детском доме. Там его и записали по документам матери Вайнштейном, а в графе национальность, так же по паспорту матери еврей. А имя и отчество придумали сами. Иосиф вроде бы и еврейское имя, но в честь Сталина. А отчество мужа у матери не было Николаевич. Вроде бы и русский.
И вот в Инъюр коллегию Советского Союза поступает письмо из Канады. Разыскивается Вайнштейн дальше имя и отчество матери, или ее родственники или наследники. Разыскивает брат Вайнштейн Абрам Моисеевич из Канады, который, умирая, вспомнил о своей несчастной стране и сестре, погибающей в стране Советов, и решил оставить ей часть своего капитала.
Сам Вайнштейн, уехал с первой волной эмиграции.
Ну, что, спросил сидевший у коменданта прибывший из Москвы полковник с петлицами комитета государственной безопасности, признаваться, будем?!
В чем? растерянно спросил Иосиф.
В том, что обманул Родину, скрыв, что есть родственники за границей! и потряс перед ним каким-то листом твоя рука? «Родственников за границей не имею».