Встретим их, как подобает по древнему обычаю. И неважно, что о нём почти все забыли. Важно, что я не забыл.
Я откинул крышку и полез в подпол. Замотанные марлей, там стояли ряды глиняных глетчиков с молоком домовик постарался. Гости дорогие наверняка не побрезгуют с дороги; а там и видно станет, что у них на уме. С кем хлеб преломил, с кем в путь вышел, с кем спиной к спине стоял вспомнилось старое присловье. Нет, конечно, я понимаю: сейчас это для властей предержащих и слуг их верных пустой звук; но того не ведают, что, садясь за стол с таким, как я, многое можно мне рассказать, даже ни слова не произнеся.
Возился я недолго, вылезал, собирал на стол нехитрое лесное угощение: грибы, соленья, варенья, маринады, мед опять же, а двое путников подошли уже к самой избе. Постучались в дверь, что открывается на улицу, хотя и видели, что не заперто. Городские, сразу видно. Деревенские стали б стучать только в сенях, перед тем как в горницу войти. Да только, почитай, и не осталось у нас в округе настоящих деревенских людей тех, кем Русь всегда стояла, кто в любой беде, воткнув в землю-кормилицу заступ, накинув на плечи худой зипун да засунув за опояску верный плотницкий топор, бестрепетно выходил против любой иноземной силы и рано или поздно одерживал верх.
Заворчал Полкан, вылез из-под крыльца, но голоса так и не подал. Впрочем, я не удивился. Кто мимо лесных стражей прошёл незамеченным, на того и пёс сторожевой брехать не станет.
Я пошёл навстречу а то ведь иначе так и не зайдут. Случалось у меня и такое, как ни дивись.
Летка, остроухая, чёрная с белой грудью породистая лайка, за немалые деньги купленная у знакомого охотника из Будогощи, даже головы не повернула к явившимся мол, не моё это охотничье дело. Полкана прикормил вот он и пусть тебе сторожит, а если молчит так сам виноват; ну а я в лесу работаю.
Ладно, ладно, лежи себе, примирительно сказал я. Никто тебя голос подавать и не заставляет.
Летка уронила лобастую голову на лапы, взглянула как-то грустно, с несобачьей тоскою.
Будет, будет, успокоил я её. И отворил дверь.
Худенькая девушка, русые волосы сострижены кругом говорят, мода ныне такая. По словам Арафраэля, знакомого духа Аэра, «градуированным каре» именуется. Эх, эх, забыли честные девичьи ко́сы
Куртки-штормовки на моих гостях были самопальными, удобными, под себя шитыми, в меру потёртыми сразу видно, в лесах эта пара не новички, хотя кто их знает, конечно, пока в деле не побываешь за ставни век не заглянешь, как говаривали в моё время.
Здравствуйте! первой начала гостья. Глаза у неё большие, светло-серые, вот только какие-то блёклые. Не встретишь больше на Русской земле синеглазых красавиц. Перевелись. То ли за океан подались, кому позволили, то ли линзы контактные надели.
И вам здравствовать, ответил я, стараясь, чтобы мой бас не перешёл бы в совсем уж неразборчивое рычание. Входите, гости дорогие, откушайте, что послано
Посмотрим, что теперь скажешь, голубушка.
А спросить можно? казалось, девчонка вот-вот поднимет руку, точно первоклашка-отличница. Кем послано?
Попалась, милая. Завелась с полоборота, как теперь говорят. И даже не думает об осторожности.
Кто собирал, чьи руки на стол ставили, да чьи слова тем рукам помогали, спокойно ответил я.
Неправильно то. Откушайте, чем Бог послал! Вот как надо! Она укоризненно уставилась на меня. Потому как всякое яство от Бога, и радость вся, и жизнь сама
Да ты никак сама из обители будешь, что ли? спокойно спросил я, стараясь, чтобы ничего из моих помыслов не отразилось в голосе. Хотя мысли лезли, признаюсь, не самые весёлые. Ведь означали эти гости только одно выследили-таки меня, черноризцы. Выследили, как есть, не зря по окрестным болотам осенью лазали туристы какие-то странные, что под гитару не Высоцкого с Визбором, а «духовное» пели, думали, я не услышу, что ли?
За тремя болотами хоронились, за семь вёрст почти да только я всё равно услыхал.
Из обители, Свято-Преображенский монастырь, что в Новгороде, так же спокойно кивнула мне гостья. Странно на монашку совершенно не похожа. Да и парень бицепсы гимнасту впору. Таких в молельне да на монастырском подворье не накачаешь.
А раз из обители, то и ладно, свернул я опасный разговор. Не время пока их сверх меры дразнить. Входите, не чинитесь, у порога не стойте, пятого зазывания ожидая! А зовут-то вас как, гости дорогие?