А за рамками книг осталось многое, очень многое. Конечно, придет время, и я расскажу все истории, даже те, что в момент повествования их мне могли поставить под угрозу жизни реальных участников описанных событий. Когда истекут все сроки давности.
Эта история как раз из тех.
В ту пятницу, следуя давней традиции, я праздновал единственную пятницу в неделе. И один присутствующих, узнав во мне я избегу слова «легендарного», но, скажем так небезызвестного автора, рассказал мне историю.
Нет, даже не историю, а ИСТОРИЮ!
О, Боже мой, что это за история! Она шикарна! Все там есть скандалы, интриги, расследования.
Криминал, спецслужбы, погони, перестрелки, любовный многоугольник (это когда несколько мужчин любят один сейф, полный денег), и деньги. Стоит отметить большие деньги, очень большие!
Я, слушая эту историю, попискивал, чувствуя приближение литературного оргазма, уже прикидывая, как буду излагать ее на бумаге, картина в голове стояла настолько живая! В кино так ярко не покажут!
И тут рассказчик замолчал
А дальше-то? Дальше что? в нетерпении воскликнул я. Чем кончилось?
А хрен его знает, развел руками товарищ. Меня там не было, а интересоваться было чревато
Ну, думаю, ладно. Мало, что ли, я историй без конца рассказал? Она настолько шикарна, что зайдет и без того, чем кончилось. Это же жизнь, а не кино. Тут не всегда бывает известен финал
Только это внезапно произнес рассказчик. Не надо нигде про это писать! А то меня не найдут где-нибудь в лесу с десятью пулевыми в спине и диагнозом «самоубийство». И тех, кто будет меня искать тоже не найдут
Вот блин! Что-то слишком часто в последнее время истории моих знакомых стали заканчиваться фразой «только писать про это не надо».
Печально, конечно. Ведь история просто шикарна! Я начал думать, как бы ее изменить, чтобы участники не узнали себя но там слишком специфические обстоятельства, не раскрывая которые не интересно. А поведать по те самые специфические обстоятельства участники, несомненно, узнают себя.
Так что расскажу ее в сокращенном варианте: украли деньги. Много-много денег! А кто украл неизвестно!
В полном изложении она звучит просто восхитительно!
2. Легчайшая степень
Было, чтобы не пили на Руси? Да не было такого! Как с медовухи и бражки началось так и пошло-поехало. Сколько душ питием загублено, сколько семей разрушено, сколько после для успокоения нервов выпито океан налить можно. Мировой океан, не меньше!
А уж как в лихие девяностые пили там уже сам Ельцин велел, пример из телевизора показывал. И пить было что. Пусть денег не было, но было, что пить! Всякое-разное: зеленое, синее, красное.
Пили и в органах. Куда без этого? С ментами бухать вообще страшное дело. На это смотреть жутко, а участвовать тем более. Три бутылки водки на троих, а из закуски корочка хлеба. Окаменевшая корочка.
Комитетчики пили не меньше. Но там как-то культурнее было с колбаской, шматом сала, шоколадкой. Все же спецслужба, им по статусу спецзакуска положена. Выпив, отправлялись по домам на собственных автомобилях. А куда деваться? Ножки-то уже не держали!
Так один просыпался вроде как дома! А как добрался? Как доехал? Да хрен его знает! Первым делом бросался к окну. Благо, в девяностых все пустыри были огорожены, снабжены будкой, фонарями, и назывались «охраняемая стоянка». Проблем, как сегодня, машину припарковать, не было. Платная стоянка прямо под окном.
Чекист просыпался, бросился к окну фух! Хвала Феликсу Эдмундовичу! Стоит ласточка, белеет среди других автомобилей. Автопилот нормально сработал.
Потом приходила в голову другая мысль. А если в аварию попал? Или того хуже человека сбил? Зубы чистил, а черепушка кипела. Все ли хорошо вчера закончилось?
Вылетал из подъезда, бежал на стоянку, обходил свою Волгу несколько раз, внимательно осматривая. Не, все. Все хорошо. Все целое.
Ну, ты, Саныч, даешь! восхищался охранник. Вчера со свистом, с буксами, как заехал! Из машины не вышел, а прямо выпал! Зато запарковался как по линейке!
А то ты думал! Нас по методике Ботвинника учат! отвечал ФСБшник.
А у самого яйца так медленно от горла на место возвращались. В этот раз пронесло.
И постоянно, после каждой пьянки, чекист обещал себе, что завяжет с этим делом. Не в смысле бухать, это завязать нереально. А в смысле пьяным ездить. И постоянно нарушал данное себе же слово потому что в девяностые нельзя было работать в органах и в трезвом виде смотреть на то, что со страной происходит.