воскресли наяву.
Мария, охнув, хотела броситься с моста,
на дне ущелья найти последний свой приют,
но чья-то крепкая рука, схватив ее за плечи,
помешала замыслу сполна.
Девицу тут же окружили,
противным смехом оглушили.
Она, откинув гордо голову назад,
вгляделась в чудищ:
все, как есть, убийцы,
их темные недобрые лица,
как приговор любому,
кто попадется на пути им.
Высокие и дерзкие,
с кровавым взглядом
безжалостных лукавых глаз.
Они воткнут кинжал в любого
и кровью жертвы окропят
своё безумное лицо,
так говорят легенды.
«Но где же их клыки и безобразные горбы?»
Мария с удивлением рассматривает
жителей ночной страны.
В легендах в этом городе уродцы,
но, оказалось, это люди, хоть и дикари.
А верный пес готов загрызть любого,
кто прикоснется к ней:
вперед, к толпе он храбро выступал
и грозно на всех рычал.
«Ко мне, дружок! Молчи, родной!»
Мария просит.
И пес послушно отступает
и голову к ее ногам кладет.
«Ведите ее в замок!» скомандовал один
и сразу понеслась: под руки подхватив,
ее ведут они в свою обитель,
да о мешке не забывают,
с собой осторожно забирают.
И держат путь в ворота через башню,
где стражи, словно вороны
высматривают чужаков
на подступах к своим владеньям.
А стены крепости высоки и толсты,
за ними просторный двор,
усеянный домами, конюшнями,
складами и казармами.
Везде ночной народ,
шумит и топчется на площадях,
кидая на Марию любопытства взоры.
Пройдя с солдатами дворы,
девица предстает пред замком,
который ввысь раскинул каменные этажи
почти, что до луны.
К нему ведет сосновая аллея,
в колючих мрачных ветках
филины воркуют и шепчутся о ней.
А перед замком озеро синеет,
в нем водяные лилии нашли приют,
и у воды пестреют Мирабилиса цветы,
как сотни желтых факелов,
горят они в ночи.
А пряный запах Маттиолы,
что притаилась у основанья троп,
как эликсир из чуда
разливает аромат повсюду.
Но вот, окончен путь,
и замок, как нерушимая скала
ей неохотно отворяет двери.
И вот, она в гостиной, в которой
не было гостей уж сотню лет:
под сводами из балок
сияет в лунном свете просторный зал,
украшенный колоннами и арками.
На каменном полу ковры,
на грубой темной мебели,
овечьи шкуры.
В огромных окнах стекол нет:
ночным ветрам всегда здесь рады.
И звезды блики серебра кидают на стены,
где гобелены. На них вышита луна,
их божество и мать родная,
заступница в веках,
а на картинах, лошади резвятся на лугах,
в неоновых мирах.
В камине каменном дрова не зажжены,
для красоты они, ведь дети ночи
не бояться холода и тьмы
и видят в темноте они не хуже сов.
На стенах бронзовые канделябры,
в них свечи, что в эту ночь
лишь для нее зажгли.
И сам правитель Лисагор
предстал пред ней во всей красе своей:
он восседает на высоком черном троне,
а на плече его сидит дозорная сова.
На нем нет злата и каменьев,
лишь скромная охотничья ливрея
и кожаные сапоги.
Высок и статен Лисагор,
с копной чернеющих, как смоль волос,
с холодным и недружелюбным взглядом
раскосых карих глаз.
Не так рисуют люди правителя обители,
где чудищ полчища пируют с тьмой ночной.
Мария вздрогнула: да это же он!
Это же он не дал на дно ущелья улететь
и сумел мертвой хваткой в капкан
своего города запереть.
«Что ты забыла здесь?
спросил он громогласно, нахмурив бровь.
Что ищешь ты у стен моих?
Погибель ли мою?
И кто прислал тебя?
Какой подлец решил
свести со мною счеты?
И что в мешке? Отрава для меня?
Иль лезвия клинок?
Тащи его сюда и извлеки то зло,
что для меня таила!».
Мария, подхватив мешок,
сняла веревку и россыпью цветов
усеяла ковер пред троном.
Правитель с удивлением взирает,
но Мария тут же поясняет:
«Цветы для матери. Она больна
и лекари не в силах ей помочь,
лишь напророчили:
недуг ее сведет в могилу.
Но сок цветов волшебных,
что здесь, у неприступных стен растут,
способны излечить ее:
так говорят легенды».
«Ты веришь им?»
спросил правитель, усмехнувшись.
Вздохнув печально, девушка призналась:
«Когда надежды нет, пытливый ум
окольными путями отыщет способ