Так что нет. Не сотворил себе Николай кумира. Он нашел наставника, от которого собирался взять все, что мог, пока есть такая возможность. И да. Он не откажется пойти далеко, права тетя Паша. А именно он будет рад, если когда-нибудь ему удастся занять тот кабинет на втором этаже, в котором сейчас пахнет дорогим трубочным табаком, а на стене висит карта Москвы с воткнутыми в нее разноцветными булавками.
Хотя, разумеется, чем позже это случится, тем лучше. Дело же не в том, кто сидит в кресле начальника он или Ровнин. Дело совсем в другом. И если начальником, случись чего, станет не он, а Михеев, то это будет честно. Ему до Паши пока далеко.
А еще бубнила Женька, похлопывая себя ладонями по плечам. Ой, смотри!
Да замолчишь ты или нет? не выдержал Нифонтов, приметивший блики света, мелькнувшие недалеко от них, на пару секунд раньше напарницы. В самом-то деле!
Фонарик. Кто-то идет, тщательно подсвечивая себе путь, что и неудивительно. Свалка это тебе не шоссе, по которому можно, кушая сушки, хоть днем идти, хоть ночью. Здесь свернуть шею ничего не стоит.
Да и вообще смелая у них, сотрудников отдела, клиентура стала, поскольку мало кто в таком стремном месте встречу друг другу назначить отважится. Свалка это не только вонь, насекомые, зараза всех видов и прочие неприятные моменты. Тут ведь и социум имеется. Да и как ему не быть, если многокилометровые территории с огромными мусорными кучами это город в городе. А то и государство в государстве.
Местные обитатели в основной массе своей социально пали так давно и так низко, что их мало интересует как действующее законодательство, так и некоторые моральные аспекты, исконно свойственные человеческой натуре. Проще говоря, тут, на свалке, у случайного посетителя есть риск быть не только избитым или ограбленным. Его, например, после всего перечисленного запросто и сожрать могут. В прямом смысле. В буквальном. Это если он мужчина. Про женскую суровую долю вообще лучше не упоминать.
Нет, днем есть хороший шанс выбраться из этих гиблых мест без особого вреда для себя. Тут гудит тяжелая техника, ворочая груды мусора, снуют туда-сюда грузовики, бродят местные трудяги, многоголосо общаясь на пяти-семи разных языках, представители власти, случается, заглядывают. Но то днем. А вот ночью Какая-то часть свалки, в основном та, что у ограды, продолжает жить в правовом поле и в это время, но основные земли превращаются в территорию, живущую по своим законам. И чужакам тут не место.
В прошлом году Николай уже побывал на одном таком полигоне, они с Пал Палычем тогда гонялись за пронырливым крадуном Лешкой Лесиным, который днем ранее обнес дом умершего коллекционера, собиравшего в том числе и предметы, которые, скажем так, обычными не назовешь. Ну, обокрал и обокрал, дело житейское, только вот Лешка умыкнул из дома собирателя такие артефакты, которые ни при каких условиях на черном рынке столицы не должны были всплыть. Особенно это относилось к ритуальному кинжалу восьмого века, который в свое время от души попил крови кривичей, жутковато выглядящему амулету, который когда-то таскал на своей шее хазарский хан Куря, и к наследию Генриха фон Швальве, германского чернокнижника, состоящему из черной книги с переплетом из людской кожи, перстня-печатки и черепа вышеназванного господина. Кстати, на редкость лютый был товарищ. Он даже в лихие времена Средневековья среди своих коллег прославился редкостной жестокостью и беспринципностью. А уж тогда времена точно не чета нынешним были.
Гонялись оперативники за Лехой, гонялись и почти догнали. Но именно что «почти». Обитатели свалки сцапали его первыми. Неделя та у этих товарищей выдалась голодная, а обычно расчетливый Лешка повел себя очень и очень глупо. Точнее, слишком дерзко. Недооценил он тот факт, что отсутствие прописки и жизненных перспектив не убивает в людях элементарное самоуважение, а наличие огнестрельного оружия не является гарантией безопасности.
Оперативники встретились с ним уже тогда, когда шустрый вор практически превратился в кучку субпродуктов. Нет, какие-то фрагменты тела валялись в сторонке, какие-то, шипя, жарились над костерком, но в целом как биологический объект весельчак и ухарь Лесин, известный среди знающих людей как Леха-Хват, существовать перестал.
Появление оперативников совершенно не смутило небольшую, с десяток человек, группу обитателей свалки, развалившуюся вокруг костра и пребывавшую в ожидании готовности второй порции экзотического блюда. Первую в это время они как раз переваривали.