Митрофановна наскоро оделась и привычно вышла во двор по хозяйским делам, но едва вновь не грохнулась в обморок: перед крыльцом валялся труп её чёрного петуха, растерзанный безжалостными клыками. Значит, не всё, что казалось всего лишь кошмарным сном, происходило во сне
*Новый день проходил в такой же настораживающей чехарде неприятностей, как предыдущий. Митрофановна вновь долго не могла растопить печь, опять порезалась кухонным ножом и обварила кипятком ту же самую ногу (ну, что за напасть такая!), споткнувшись обо что-то в чулане, пролила крынку с молоком, при готовке обеда пережарила картошку на сковороде. В общем, вновь всё валилось из рук, атакуя плохими приметами.
Всё сулило беду.
Ночь принесла ещё больше страха. Митрофановна вновь долго боролась со сном, а, уснув, вновь услышала жуткий переполох в курятнике. Она уже догадалась, что увидит, открыв глаза. Догадка её подтвердилась: за её обеденным столом перед горящей свечёй сидел чёрный человек. Почувствовав её взгляд, чёрный человек обернулся. Его усы, подусники и борода были перепачканы свежей кровью. В руках у него Митрофановна увидела растерзанную клыками курицу. Её курицу, с опознавательными отметинами, нанесёнными на крылышки синей краской! Из глаз чёрного человека на Митрофановну вырвались потоки адского пламени, и она потеряла сознание.
Очнулась Митрофановна, как обычно, от переклички деревенских петухов. Вспомнив видения жуткой ночи, она внимательно осмотрела хату, заранее понимая, что следов ночного гостя здесь не будет. Митрофановна заранее знала, что увидит она перед своим крыльцом. Бедная-бедная курочка! Её трупик, растерзанный злыми клыками, заставил Митрофановну действовать. Есть в соседней деревне знахарка, к которой со всеми бедами обращались из многих близлежащих деревень. Митрофановна только кривилась на тех женщин, которые воздавали хвалу этой знахарке.
«Тёмные люди!»
Теперь Митрофановна и сама, сломленная непонятными ей страхами, обуреваемая муками суеверия, собрала лукошко с гостинцами и отправилась на поклон к матушке Лукерье.
Перед домом знахарки уже толпились многочисленные просительницы. Митрофановна смиренно заняла очередь, тихо присела в сторонке и погрузилась в раздумье: как рассказать матушке Лукерье о своём горе? Митрофановна и сама не может понять, что с нею стало происходить. Как получить от другого человека какого-нибудь понимания в том, чего сам не понимаешь, а, значит, не можешь найти тех слов, которыми это выразить?
Но вот подошла её очередь.
Заходи, Митрофановна! Знаю, с чем ты ко мне пожаловала. Вижу, от чего приключилась твоя беда. Вижу большую чёрную собаку у тебя на подворье. Вижу, как выбегаешь ты на страшный переполох в своём курятнике, прихватив вилы из чулана. Вижу, как выскакивает из твоего курятника та самая большая чёрная собака с курицей в зубах.
Вот тут ты и навлекаешь на себя страшную-престрашную беду.
Отпустить тебе надо было ту большую собаку подобрупоздорову! Не собака это была, а сильный чёрный колдун!
Тогда ты ему от злости вилами бок пропорола. Колдуны такой обиды не прощают. Он залечил свои раны и начал мстить. Он хочет тебя убить. Но убивать будет долго, чтобы прежде нагнать на тебя больше страха, измучить им тебя до полусмерти.
«Вот беда!»
Митрофанова не помнила, как добрела от знахарки до своей хаты, а там она прилегла на кровать и забылась в вязком горячечном бреду. Соседкина дочь Машутка, удивлённая тем, что Митрофановна не вывела свою корову в стадо, ведомого пастухом и подпаском в пойменные луга, забежала её проведать. Увидев, что Митрофановна мечется в горячечном бреду, Машутка сбегала за матерью, а та заспешила к знахарке.
Что, захворала твоя соседка? Сильный жар у неё? встретила её знахарка с доброй и загадочной усмешкой. Есть у меня снадобьё для неё. Давай его этой болящей по столовой ложке на заре и на закате. Через две недели она очнётся от бреда и пойдёт на поправку. А я за те две недели от самой страшной беды постараюсь её избавить. Может быть, и получится с Божьей помощью.
Враг силён, но Господь сильнее.
*Что было дальше?
Об этом рассказывают по-разному. Те, которые утверждают, что Митрофановна выздоровела после долгой болезни, говорят, что та болезнь очень её изменила. Тихой она стала, задумчивой. Будто подменили её. Уже не осталось в ней ничего ни от Казака-бабы, ни от Феминистки-одиночки, ни от Динамита.