Корс не сомневался, что Ник действительно его полюбил, он был послушен, нежен и покладист. Корсу казалось, что вернулась его счастливая жизнь с Инесс. Инесс была такой же красивой, нежной и любящей. И такой же спокойной, молчаливой и покорной. Но Корс не мог забыть, что было дальше, каким недолгим было его счастье, и сейчас он боялся, что это счастье снова отнимут, боялся панически, до дрожи, и если бы он мог, он бы привязал Ника к себе и не отпускал бы ни на минуту.
Корс очень любил сына, он был абсолютно счастлив рядом с ним, и в тоже время боялся, дико боялся его потерять. Он мучил его своим неусыпным вниманием и контролем, никуда не отпуская от себя, и ходил за ним по пятам, даже когда Нику было нужно отлучится по нужде.
Этот страх потери с каждым днём становился всё сильнее. Если раньше он маячил где-то на горизонте, то теперь приближался так же, как и они сами приближались к Чёрному городу, всё ближе и ближе. Как грозовая туча, страх заволакивал ясное голубое небо, предрекая грозу и становясь бесконечным тревожным фоном, не отпускающим Корса ни на мгновение и отравляя моменты радости.
Ник не выказывал ему никакого недовольства. Абсолютно покорный, как кукла, он и напоминал Корсу куклу своим красивым лицом, которое часто было недвижимо расслабленным, как маска, без эмоций и мимики. Своими прозрачными, как стеклянные серо-голубые бусины, пустыми глазами в длинных, действительно кукольных ресницах. И светлыми длинными прядями обрамляющими белое, словно фарфоровое лицо. Корс не мог отвести от него взгляд и как одержимый спрашивал по сто раз на дню: «Ник, ты любишь меня? Ник, ты со мной?» И Ник неспешно поворачивал голову, и на его лице появлялась легкая, нежная улыбка, обращённая к Корсу, он неизменно отвечал: «Да. Да», и снова замирал.
И в то же время, когда днём Ник заслонял глаза чёрными очками, надевал маску, и Корс больше не мог видеть его глаз и не мог любоваться на его лицо, когда Ник переставал быть красивой куклой и его сыном от Инесс, Корс любил его ничуть не меньше.
В дороге время от времени к ним подъезжали нечистые. Ник быстро перебрасывался с ними короткими фразами, и часто, общаясь, вдруг начинал хрипло смеяться глухим недолгим смехом, звериным, нечеловеческим. В эти моменты Корс тоже любил его, потому что тогда он слышал и понимал, что его Ник всё же больше близок к нечистым, чем к людям. Что он грязный нечистый, бездумный наркоман и пьяница, преступник и человеческий отброс с осипшим голосом и хриплым смехом. Но он любил его этот сиплый голос и желал его, такого грязного и конченного, ничуть не меньше. Он желал его любым: и послушным человеком, и Демоном, желал и красивую куклу, и грязного наркомана, и злого, и доброго. Корс хотел и того и другого. У него буквально вставал, когда Ник разговаривая с Зафом или Парки, начинал смеяться, и этот недолгий короткий и хриплый смех а потом Ник оборачивался к Корсу, видимо, чувствуя его эмоции, и говорил:
Вкхитор, шкхто?
И у Корса всё внутри замирало, от этих его бесконечных «кх» и «шх». Ник это «слышал», он смеялся и разговаривал с нечистыми, а потом, слыша от Корса эту любовь, это безумное вожделение, поворачивался к нему, и Корс понимал, что он смотрит на него сквозь чёрное стекло. Ник прикладывал горизонтально развёрнутый палец в чёрной перчатке к маске на уровне рта и чуть поднимал кисть вверх, и Корс уже привык к этой его «улыбке» и любил её тоже.
На одном из привалов Корс причесал его, снова заколол волосы в красивый хвост, убрал заслоняющие лицо пряди. Ник терпеливо сидел и позволял ему причесывать себя, хотя и сказал:
Витор, ну зачем ты тратишь время? Ведь всё равно потом растреплешь меня.
Нет. Не растреплю.
Как сегодня с утра, под кустом.
Нет, нет, я буду осторожным, горячо шептал Корс, целуя его в пушистую макушку, я люблю тебя. Ты неправильно понял, я не предал любовь. Я отказался от любви к Инесс, но не отказался от любви совсем. И я предал Инесс ради тебя, потому что хотел любить тебя. Любовь это летняя ночь с небесами, усеянными звёздами, и с благоухающей землёй. Это ветерок, проносящийся над розами. Это маргаритки, широко распускающие свои лепестки с наступлением темноты. Любовь это пламенная адская музыка, заставляющая танцевать даже сердца стариков. Она заставляет короля склонять голову до самой земли, так что волосы его метут дорожную пыль. Она может погубить человека, поднять его и снова заклеймить позором. Она тверда, как несокрушимая скала, и горит неугасимым пламенем до самой смерти, потому что любовь вечна!