Ирина Критская
Три судьбы. Часть 2. Нежить
Глава 1. Похороны
С этого обрывистого края кладбища была видна река она тонула в тумане, поэтому казалось, что река течёт по небу, среди облаков. Луша не могла толком стоять, её держали под руки с одной стороны Маринка, с другой Маша. Андрея похоронили рядом с Пелагеей, но ещё ближе к краю, поэтому ограда его могилы напоминала маленький корабль, который вот-вот пустится в дальнее плавание по белым, плотным и мутным волнам тумана.
Мам. Пойдём. Нехорошо так, плохо ему от этого, чувствую я. Отпусти его, оставь, душу успокой его. Слышишь, мам!
Маша теребила Лушу за руку, шептала в щеку какие-то слова, жаркие, сочувствующие, успокаивающие, но Луша как будто окаменела, превратилась в статую, белую, мёртвую, немую. Она смотрела вдаль, на реку под обрывом, из под чёрного платка выбивались седые пряди и свежий сентябрьский ветер трепал их нещадно, путал, лепил на белые, восковые щеки, застил ими пустые холодные глаза.
Мам. А мам!!! Смотри, Колька замёрз, зуб на зуб не попадёт, заболеет же.
Мария высокая, худая, смуглая, отпустила Лушину руку, откинула чёрные косы, толстыми змеями, спускающиеся ниже изящной талии, наклонилась к сутулому парнишке в огромной, не по размеру, кепке, заглянула ему в лицо. Парень недовольно отпихнул её от себя, поднял воротник куртки, натянул капюшон, и снова продолжил прерванное Машей занятие крутить на пальце связку ключей, надетых на массивное железное кольцо. Маша хмуро свела тонкие, чёрные брови, кивнула Марине: "Сейчас". Тихонько потянула мать за рукав и в этот момент Луша очнулась, вздрогнула всем телом, скинула руку дочери и закричала тонко, визгливо, как огромная раненая чайка.
Я не смогла. Не смогла!!! Никто не может понять, никто!!! Я все делала, все, я тянула его оттуда!!! А он умер!!! Он умер!!! Господи, меня забери!!! Что ты смотришь оттуда?? Куда ты смотришь??? Я не смогла!!!
С воем Луша опустилась на колени, легла, распластавшись крестом на чёрный холмик, скребла скрюченными пальцами, сучила ногами, как будто хотела зарыться в эту землю, исчезнуть в ней.
Испуганная Маринка, круглая, как колобок, бросилась к сестре, упала рядом, рыдая в голос, и их крики уносились к равнодушному небу, таяли в облаках.
Всё. Хватит! Парня напугали, посмотрите на него, с ума посходили. Тётя Марина, возьмите себя в руки. Мама!!!
Маша решительно, с силой потянула мать за руку, и Луша окончательно пришла в себя. Села, недоуменно посмотрела на дочь, потом на Кольку, медленно встала. Бедный паренёк позеленел, вцепился, как маленький, в Машину юбку, дрожал, как осиновый лист, пытаясь засунуть ключи в карман, никак не попадал.
Ты, мам, сделать ничего не могла. Понимаешь НИЧЕГО!!! И никто не мог. Потому что настало время.
Луша посмотрела на дочь, она снова почувствовала этот странный страх перед своей Машкой необъяснимый, утробный, внутренний.
Откуда ты знаешь это, Маша? Откуда?
Дочь смотрела матери прямо в глаза, под сурово сомкнутыми бровями сияли не глаза чёрные бездны, тонкие губы сжались в одну линию, ноздри раздулись и побелели. И только ещё по-детски пухлые щеки, и, дрожащие от сдерживаемых слез, губы говорили о том, какой она ещё ребёнок.
Знаю. Раз говорю. Пошли. Кольку заморозили на ветру.
Около дома топтались соседи, хотя поминки были назначены на вечер, и оставалось не меньше двух часов. Луша устало села на кровать, ей хотелось закрыть глаза, ничего и никого не видеть и не слышать. По дому ещё витало что-то такое, чему нельзя было найти объяснения, но Луша чувствовала, что Андрей рядом, ей хотелось протянуть руки и коснуться его лица, рук, плёч. Она застонала, легла лицом вниз, уткнулась в подушку и вдруг, неожиданно для себя, уснула.
Проснулась она от того, что кто-то теребил её за руку. В начинающихся сумерках огромные глаза дочери казались темными озерами, блестящими и тайным.
Он ещё здесь, мам. Он ещё придёт попрощаться. Только ты не расстраивай его, не надо. Дай ему покой.
Луша кивнула, ей вдруг стало немного легче, она обняла Машу, прижалась к её тоненькому тельцу, на минутку вдруг почувствовав себя маленькой девочкой, которой страшно и холодно.
Всё будет хорошо, мам. Поверь мне. И пошли, там уже люди собираются. Помянуть надо, пошли.
Глава 2. Димка
Не садись к ней, она эта Как её Забыла слово, ведьма в общем. У неё и мать такая, юродивая. И брательник придурок. Все они там Ко мне садись.