Гость вошел в кабинет, подождал, пока профессор закроет дверь, задвинет плотные шторы на окнах, пока зажжет свет, потом снял пальто и бросил его вместе со шляпой на стул. Невысокий, широкоплечий, русоволосый, он подошел бы для любого фото в журнал или для плаката: «Немцы выбирают спорт и здоровый образ жизни. Нация думает о своем будущем!»
Профессор под пристальным взглядом гостя опустил глаза и начал суетиться возле спиртовки со стоящим над ней кофейником. Он стал пространно говорить о погоде, о том, что не смог в субботу купить сливочного масла, а в его возрасте организму нужен кальций, чтобы не начал развиваться сколиоз.
Профессор, тихо заговорил гость. Что с вами произошло? Я же вижу, что вы изменились, вы не тот прежний Вернер Гейзенберг боец от науки, яркий теоретик, генератор идей. Я слушал ваши речи на научных симпозиумах и восхищался вами. Я был счастлив осознавать, что я ваш ученик, но вот теперь я смотрю на вас и не узнаю.
Гейзенберг вздрогнул, но не повернулся. Он старательно вытер стол, зажег спиртовку, поправил кофейник, расставил на столе чашечки и только потом, собравшись с мыслями, обернулся к гостю. Злость на себя, злость на гестапо, на нацистов, которые пришли к власти, которых боготворит немецкий народ и ненавидят все остальные. Теперь, когда эта злость, смешанная со стыдом, наполнили его, Гейзенберг снова стал в какой-то степени прежним. И он заговорил, отмахиваясь на каждой веско брошенной фразе правой рукой, как делал это во время докладов перед учеными или студентами:
Наука, дорогой мой мальчик! Наука развивается вне зависимости от погодных условий, вне войны или эпидемии, вне природных катаклизмов. Она развивается, скорее, вопреки, потому что каждое социальное потрясение это толчок, это катализатор. Уходят государственные деятели, эпохи, а помнят научные достижения. Они остаются людям, они им служат, они развивают общество и двигают его вперед, создавая материальное, а значит, и духовное изобилие.
Но сначала научные достижения попадают в руки тиранов, покачал головой гость. Они усиливают их власть, помогают держать в узде миллионы. И тирания рушится не благодаря науке, а благодаря людям, которые сопротивляются, борются с тиранией. Да, достижения останутся и после падения тирании, но какой ценой все это достанется? Сколько жизней заберет научное открытие во время войны, научное открытие для войны?
Войны проходят, они прекращаются
Энергия атома, пусть и управляемая, слишком мощное оружие в руках человечества. А если она вырвется из-под контроля, учитель?
Дейтерий, Клаус, вы забыли о тяжелой воде, начал горячиться ученый. Она замедляет процесс. Для реактора
Для реактора? А для снаряда, который направят на врага?
Руки Гейзенберга, которые тот поднял, чтобы подчеркнуть очередной веский аргумент, замерли в воздухе, потом безвольно упали вниз. Гость подошел и взял своего учителя за плечи:
Профессор, вы многому научили меня! Вы научили меня не идти на компромисс ради великой цели, ради чистой науки. Вы научили меня отстаивать свое мнение. И я спрашиваю, что с вами сделали, почему вы так изменились?
Не надо, Клаус. Профессор замотал головой, потом отвернулся и уставился на картину с пейзажем альпийской деревни.
Хорошо, учитель. Молодой человек кивнул и, подойдя к стулу, взял пальто и шляпу. Вы вправе сами решать. И я тоже.
Ты пришел тайком, Клаус? вздохнул ученый. За тобой следят, тебя ищут?
Не беспокойтесь, учитель, твердо ответил гость. Вам лучше не знать. Если вас спросят, признайтесь честно, что я навещал вас. Но вы не знаете о моих планах ничего. Надеюсь, мы еще увидимся, и все будет позади, и наш разговор тоже
Рыбацкий баркас качало с борта на борт. Скрип снастей и деревянных частей судна часто заглушался шумом волн и свистом ветра.
Лейф Ларсен стоял в маленькой рубке, то и дело прикладывая к глазам бинокль. Погода портилась быстрее, чем предсказывали синоптики. Но Шетландский Ларсен, как прозвали шкипера в норвежском Сопротивлении, как раз такой погоды и ждал. Немецкий линкор «Тирпиц» вот уже несколько лет безуспешно атакуют силы союзников. Были попытки торпедировать его, судно атаковала авиация, но больших повреждений этому монстру нанести так и не удалось. «Тирпиц» был серьезной угрозой на море для флота союзников, и прежде всего Великобритании, а также для морских конвоев в Советский Союз.