Проводив взглядом умчавшийся транспорт, Басанов присел на корточки и с тоской посмотрел на грязную, покрытую ноздреватым мокрым снегом дорогу. До деревни предстояло шлепать километров сорок, незаезженные сугробы со стопроцентной точностью указывали, что механизированным транспортом на оставшейся части пути не пахнет. Это в городе весна взяла в свои горячие руки инициативу, растопив остатки снега на тротуарах и газонах в течение нескольких дней. Здесь же апрель проявился солнечным небом да редкими проплешинами между голыми деревьями. Никита упрямо сжал губы – пасовать перед трудностями он не любил. Почти шестьсот верст позади, и раскисать на последнем этапе путешествия – это не в стиле энергичного молодого человека. Отступать он не собирался.
Взгромоздив сумки на плечи, вьючным верблюдом Басанов побрел слегка утоптанной тропкой, проваливаясь по щиколотку в подмокший снег. Задора хватило примерно километров на десять. Затем сумки полетели наземь, удобный придорожный пенек ненавязчиво скользнул под мягкое место, и вкусная сигарета, сдобренная полемическими размышлениями о пользе прогулок на свежем воздухе, дополнила ощущение комфорта. Длительного перекура хватило для принятия короткого решения. В нескольких шагах от дороги приметная разлапистая ель ассоциировалась с камерой хранения. «Именно то, что надо, – мелькнула шальная мысль. – Сегодня спрячу – завтра заберу».
Расправив тяжелые ветки и притрусив снегом следы, Никита уже собирался идти налегке дальше, когда из густого кустарника с другой стороны дороги послышалось легкое шебуршание и сдавленное хихиканье. Резко обернулся – никого. Ладно. Пробормотав: «Почудится же всякое», – он решительно повернул в сторону деревни.
Сделав несколько шагов, Басанов все же резко повернулся назад и... замер в удивлении. Из-под елки, где вроде бы надежно лежали замаскированные от постороннего взгляда сумки, торчала тощая задница в армейских камуфляжных штанах.
Никита осторожно подкрался к незнакомцу. Подпрыгнул, взмахивая ногой, и жесткий носок ботинка воткнулся в обтянутый зелено-коричневыми разводами зад. Под елкой смачно хрюкнуло и, обламывая ветки, к верхушке дерева устремился худой старичок, лицом напоминающий небезызвестного Ильича. Правой рукой он шустро перебирал по стволу, а в левой – судорожно сжимал двухлитровую бутылку «Абсолюта», которая до этого мирно покоилась в одной из сумок.
Увиденное разозлило и рассмешило одновременно. Дедок, задрав козлиную бородку, попытался влезть повыше, но ему не повезло. Верхушка дерева с громким треском обломилась. И так и не выпустив из рук ни бутылку, ни колючий полуметровый вершок, «прообраз» вождя скатился по ветвям в наметенный за зиму, но уже сильно подмокший сугроб.
– Ну что, ворюга, попался!
Никита сделал грозное лицо и, уперев кулаки в бока, навис над стариком. Большого желания устраивать разборки у него не было – дедок ему не соперник, но проблему надо же как-то решать.
– Что, мозги напрочь съехали? Готовься к экзекуции, сейчас буду бить.
Басанов протянул к воришке руки, чтобы приподнять это чудо и вытряхнуть из штанов. Представив, как опустит его голым попом в размокший сугроб и там оставит, он злорадно оскалился. В тот же миг припорошенное иголками и прочей лесной трухой лицо мужичка расплылось в радостной улыбке, левый глаз подмигнул, и неожиданно для такой маломерной комплекции старикан прокричал густым басом:
– Здравствуй, Никитушка, ты чевой-то хулиганишь, аль не признал? Это ж я, Силантий! – Дедок резво вскочил и продолжил: – Меня Аким послал тебя встретить, а ты сразу – экзекуция, экзекуция. Совсем в этом городе охренел, слов каких-то понабрался бандитских. Еще и дерешься. Вот скажу деду, что не встретил.