— К тому же мы обязаны отблагодарить вас за Эла!
Паренек, до сих пор все еще стоявший у дверей, негромко фыркнул и направился в глубину дома; его башмаки гулко застучали по полу. Теперь особняк почти совсем утерял свое былое величие. Юноше больно было видеть голые стены, торчащие из них крюки, на которых уже давно ничего не висело, пустые ниши, где прежде стояли драгоценные вазы. Недоставало ему и привычной суеты слуг: судя по всему, хозяева дома лишились всех рабов, кроме Дульси.
Открыв дверь кухни, Эл застал негритянку за приготовлением ужина. Дульси была ширококостной и довольно упитанной женщиной, на голову выше самого Эла. На минуту оторвавшись от чистки моркови, она вытерла потный лоб тыльной стороной ладони и только тут, заметив оборванного мальчишку, грозно нахмурилась.
— Тебе чего здесь надо? — подозрительно спросила она и, отложив морковь, встала, вытирая ладони белым передником. — Если ты воришка, ступай откуда пришел: янки и без того ободрали бедного мистера Энгуса как липку!
Опасаясь, что ее голос донесется до гостиной, Эл прижал палец к губам и затем указал в сторону парадных комнат. Однако, заметив, что выражение лица Дульси не изменилось, он подошел ближе и взял ее за руку.
— Дульси, это же я, Эл…
— Господи, неужто это правда! — Негритянка завопила так громко, что от ее крика, казалось, вздрогнул весь особняк.
Встревожено обернувшись в сторону кухни, Роберта пробормотала, прикрывая губы веером:
— Эл всегда был любимцем нашей Дульси…
Однако тут же, не обращая внимания на удивленный взгляд Коула, она вновь вернулась к прерванному разговору, тем более что собеседник ей все больше нравился. От сочного, бархатистого голоса капитана по спине Роберты пробегала дрожь. Его манеры отличала учтивость, однако он чувствовал себя совершенно непринужденно — должно быть, так же свободно он держался в кругу своих друзей. Капитан Латимер был знаком с Робертой всего несколько минут, но уже успел завладеть ее помыслами, и ей хотелось вновь и вновь получать от него знаки внимания.
Коул смирился с мыслью, что появившиеся у него свободные часы безнадежно потеряны, еще в тот момент, когда спас оборванного мальчишку от пьяных солдат. Это было досадно — обязанности в госпитале редко позволяли ему отдохнуть, но неожиданно день, который начался столь неудачно, принес ему настоящий сюрприз. Оказаться в прохладной гостиной, вести светскую беседу с хорошенькой южанкой — о таком подарке он даже не мечтал, оказывая помощь голодному сироте. Слушая милый щебет Роберты, капитан позволил себе слегка расслабиться, но вскоре вновь насторожился, так как снаружи послышались стук копыт и шум колес приехавшего экипажа.
Роберта мгновенно умолкла и встала, не скрывая волнения и досады.
— Прошу простить меня, капитан, кажется, это вернулись мои родители.
Она уже собиралась выйти в холл, когда парадная дверь распахнулась и в дом стремительно вошел Энгус Крэгхью, за которым проворно семенила его жена. Потомок шотландцев, Энгус был невысок, коренаст, с седеющими каштановыми волосами и широким румяным лицом. Лила, его верная спутница жизни, прежде имела миниатюрное сложение, но с годами несколько располнела; в ее темных волосах поблескивала седина, в огромных черных глазах затаилась печаль. Судя по всему, хозяева дома увидели у крыльца чужого коня и приготовились к самому худшему.
— В чем дело? — первым вместо приветствия спросил Энгус, мрачно уставившись на гостя. — Моя дочь не привыкла принимать ваших соотечественников в отсутствие компаньонки, сэр! Если у вас дело ко мне, пройдемте в кабинет, чтобы не тревожить дам.
Коул уже собрался развеять опасения старика, но тут вмешалась Роберта:
— Папочка, это капитан Латимер. Он встретил Эла на пристани и любезно доставил его сюда.
Внезапно лицо Энгуса побагровело еще больше.