Закусив губу от нахлынувшей боли, Мотя неопределённо кивнула. На её больших серых глазах вдруг проступили обильные крупные слезы. Муж, проглотил плотный комок, нежданно подобравшийся к горлу. Не говоря ни единого слова, он бодро вскочил на облучок.
Минут через десять, розвали выехали на неплохо наезженный тракт. Он был укатан чуть лучше, чем узкий просёлок, по которому они выбирались из леса. Зорька тотчас оживилась и побежала немного резвее.
Дорога была очень неблизкой. Григорий часто поворачивал голову и бросал взгляд назад. Он смотрел на лежавшую навзничь жену и время от времени спрашивал: Мотя, ты как?
Нормально. едва слышно отвечала она, но почему-то не поднимала опущенных век.
Спустя час с небольшим, сани добрались до районного центра. Затем доехали до главной площади и остановились возле невзрачного дома. Всё окна в нём были залиты густой чернотой. Горела лишь тусклая лампочка, висевшая над низким крыльцом.
Григорий вскочил с облучка и бросился в тёмное здание местной больницы. Забыв стряхнуть снег с зимней обувки, он сходу прошёл в небольшой коридор и глянул по сторонам..
В дальнем конце помещения он заметил фанерную казённую тумбочку. На ней виднелась включённая настольная лампа с облупившимся жестяным абажуром. Рядом темнел маленький стол.
Возле стола на простом табурете сидела полная санитарка и удивительно крепко спала. Её круглая голова опиралась на полные руки, удобно лежавшие на узкой столешнице.
Парень рванулся к безмятежной дежурной. Не чувствуя себя виноватым, Григорий растолкал неподвижную женщину. Глотая слова, он объяснил ей в чём, собственно, дело.
Зевая во всю ширину челюстей, медработница открыла слипшиеся за ночь глаза. Поправила поседевшие волосы и неразборчиво буркнула: Веди милок, жинку! Веди! В восемь часов явиться фельдшер. Осмотрит красавицу и скажет, что нужно с ней делать?
Стараясь сдержать закипающий гнев, он зашипел на сиделку, как паровоз, спускавший пары: Сейчас всего шесть утра. Что же она ждать его будет?
Ну, ежели не сможет дождаться, так я и сама у ней роды приму. беспечно ответила женщина, умудрённая жизненным опытом. По её лицу было видно, что ей это совсем не в новинку: Не волнуйся милок. Чай мне не впервой. Веди сюда жинку. Веди.
Парень бегом вернулся к саням. Поднял супругу и внезапно почувствовал, что она совершенно замёрзла. Едва передвигая тяжёлые ноги, Мотя пошла вместе с мужем. Она поднялась на крыльцо и вошла в небольшую больницу.
Санитарка стряхнула с себя остатки крепкого сна. Успокаивающе улыбнулась роженице и увела в небольшой приёмный покой.
Скоро она вернулась назад в коридор. Сунула в руки Григория узел с женской одеждой и силком проводила за дверь: А теперь, иди милок отсюда, иди. Нечего тебе здеся торчать. Чай, тебе на работу надо спешить? Не дай Бог, ещё опоздаешь. А уголовку за подобное дело, пока применяют на полную силу.
Супруг вышел во двор и увидел, что забытая в суматохе кобыла, всё также, стоит возле крыльца. Оказывается, Григорий даже забыл её привязать за столбик крыльца.
Парень взял из саней небольшой пучок сена. Скрутил его в плотный жгут и хорошенько обтёр тело гнедой. Ласково потрепал Зорьку по длинной выразительной морде и забрался в повозку. Он быстро накрылся извозчичьим овчинным тулупом. Поднял потёртые вожжи и хлопнул ими о воздух.
В этот раз, полозья ещё не успели примёрзнуть к дороге. Лошадь легко тронулась с места. Развернулась на пустой тёмной площади и спокойным размеренным шагом двинулась к далёкому лесу.
Спустя один день, Григорий приехал в больницу в восемь утра. Там он узнал, что ночью у жены родился ребёнок. Он получил разрешение и вошёл в большую палату.
Сияя истинным счастьем, Мотя сидела на железной кровати и держала в руках маленький свёрток. Она увидела дорогого супруга. Широко улыбнулась и показала Григорию на долгожданного сына: Мальчик. ласково сказала она: Я назвала его Женей. Надеюсь, ты против не будешь?
Конечно же, нет. смущённо откликнулся парень и тихо спросил: Когда вас отпустят домой?
Врач сказал «дня через три». ответила Мотя. Заметила, что сын завозился. Выпростала из больничной ночнушки полную грудь и стала кормить беспокойного мальчика.
В назначенный срок, вся небольшая семья вышла из родильного дома. Мама и сын погрузилась в прочные сани. Устроились на толстом слое из душистого сена и укрылись плотным овчинным тулупом. Гордый отец вскочил на облучок.