В СССР секса не было. Второе издание - Сергей Алексеевич Воропанов

Сергей Воропанов

В СССР секса не было. Второе издание

Она была у меня первая

Я нежно взял ее, погладил.

Вдохнул ее тревожный восточный аромат.

Коснулся ее губами Ощутил языком ее шершавую пряность.

Восточное имя ее означало "Крыша вселенной".

Каким-то странным образом она одновременно и притягивала, и отталкивала.

Было страшно до тошноты. Дрожали руки, но очень хотелось узнать, а как это?

Сердце бешено стучало где-то в горле, голова кружилась

Закончить я так и не смог. Это простительно, ведь она была у меня первая.

Моя первая сигарета «Памир».

2018, весна.

Она у нас была первая

Году в 92-93 прошлого века друг позвал пробовать продукт конверсии советскую микроволновку. Первую в его (и моей) жизни.

Весила эта штука не знаю сколько, но в Жигуль не поместилась. Пришлось грузовичок ловить.

Проверили на яичнице Тут и водка сама собой откуда-то появилась.

В итоге постановили, что в сковородке яичница вкуснее, но под водку пойдет и так.

2018, весна.

Грустная история про секс, выпивку и пение

Секс был неплох. Да, очень неплох.

 Что-то выпить хочется,  сказала Она, жмурясь от удовольствия.

 Ты же знаешь, я не пью,  вздохнул Он,  лучше покемарю, устал манёхо.

Она выпила одна, помолчала.

 Сейчас запою,  уже заплетающимся языком пробормотала Она.

 Не стоит. Поспи лучше,  но Она не послушалась и запела своим тонким, писклявым голосом.

 И секс был неплохой, и выпила изрядно Нет, ей еще пение подавай,  последнее, о чем успел подумать Он.

 Достали эти комары,  последнее, что услышала Она.

Резкий хлопок нарушил тишину летней ночи.

2019, лето.

Прикольный дедушка

Николай Вячеславович возвращался домой в приподнятом настроении, да и не только настроении. До сих пор было приподнято то, что легким домиком оттопыривало эти дурацкие летние штаны с по щиколотку отрезанными штанинами.

На нем была крутая майка из фирменного магазина болельщиков "Барселоны" и дурацкая шляпа а ля Дом-2. Видок был еще тот. Но Вячеславыча, а так звали уже давно Николая близкие друзья, а с годами и не только они, это не смущало.

Кстати, о годах Вячеславычу было Ну не то, чтобы пенсионер, а очень близко к этому. Буквально полгода.

Дело в том, что Вячеслявыч обновил личный рекорд. Почти десять лет назад, в пятьдесят Вячеславыч, как-то без особых усилий со своей стороны и особого сопротивления с противоположной, завалил двадцатипятилетнюю лаборантку. И неплохо так завалил Всем понравилось. Завал более не повторялся, а между ними установилась близость двух переспавших друг с другом людей, двух преступников, которая только и может на долгие годы сохранить искреннюю дружбу между мужчиной и женщиной.

Зафиксируем: пятьдесят делим на двадцать пять, получается два.

Теперь волею случая он пошел на рекорд. И высота была взята!!!

Да как взята! Два раза вечером. Утром разок. И еще разок вечером прямо перед отъездом с дачи, когда таксист уже сигналил, что пора. Под клаксон-то неплохо идет, подумал тогда Николай Вячеславович.

В такси Вячеславыч успел в потемках заднего сиденья залезть подруге в трусики (фигура речи,  трусиков как раз то и не было), довел ее до полного восторга, сам чуть не кончил и чувствовал себя Леонардо Ди Каприо, обоими Дугласами, Кирком и Майклом, одновременно и почему-то Штирлицем.

"Определенно в такси, даже в самом слове "такси" есть что-то эротическое, порочное даже", подумал Николай Вячеславович. "Советские люди в такси не ездят!"  вспомнилось как-то не кстати.

Алка, подругу дачную звали Аллой, была коллегой Вячеславыча, познакомились они на корпоративе, именно так сейчас называют старые добрые советские еще попойки на почве производительных сил и производственных отношений. И как-то мгновенно и сразу он поняли, что между ним и тридцатилетней Алкой не только производственные, но и прочие отношения наладятся, и сил производительных на это хватит.

Алка была великолепна! Маленькая грудь, тонкие кисти рук, тонкие же щиколотки Тонкая кисть и тонкая щиколотка определяли всегда для Вячеславыча породу. К породе Николай Вячеславович относился серьезно, если не сказать фанатично. Широкая кисть руки всегда стоила ее обладательнице вздохов, слез и вечернего одиночества под душем, прерываемого стонами: "Мудак, ой мудак!"

Николай Вячеславович мудаком, конечно, не был. Ну не восставал у него при виде пролетарской кости! Такая вот классово-сексуальная загогулина!