Выбором и установкой памятника занимался отец, но сам пришел к нему лишь однажды. Пришел, посмотрел, положил к изножью ангела розовые пионы, которые так любила мама, и ушел не оглядываясь. Потому что в этом памятнике нет ничего от неё ни её доброты, ни той всеобъемлющей чистой любви ко всему живому, на которую была способна лишь она одна, ни тепла, которое от неё исходило. Лишь красивый и холодный камень. Грустный ангел, оплакивающий ту, которая при жизни была воплощением солнечного света.
За девять лет отец больше так ни разу на кладбище и не появился. Он платит деньги, чтобы за памятником ухаживали, заказывает регулярную доставку свежих цветов, но не более. А вот меня иногда словно тянет туда, на кладбище, к месту, олицетворяющему всё то, что так пугает большинство людей. И хотя я знаю, что там нет женщины, по которой мы с отцом скорбим по отдельности, каждый запертый в молчаливом одиночестве, вот уже почти десяток лет, что-то меня все равно не отпускает. И я возвращаюсь к белому ангелу снова и снова. Может быть, потому что у настоящей скорби нет срока давности?
Как у настоящей любви нет срока годности.
Вот и сегодня я снова прогуляла школу, чтобы отправиться на погост. Погода с утра не задалась. Дул пронизывающий, по-настоящему осенний ветер. Небо затянулось тяжелыми, похожими на грязную вату, тучами, которые висели так низко, словно вот-вот коснутся земли. Из-за отсутствия солнечного света мир выглядел сумрачно и тягостно. Когда я вышла из дома, на часах было только девять утра, а казалось, будто уже наступил вечер.
Я потеплее запахнула пальто, натянула шарф до самого носа и быстренько нырнула в стоящую неподалеку с не заглушенным мотором поддержанную серебристую иномарку.
Привет, поприветствовал меня с переднего пассажирского сидения Тима. За рулем гордо восседал его старший брат Егор.
Тима мой друг, лучший и единственный. Мы подружились еще в младших классах, кода учительница посадила нас за одну парту. Она хотела как-то уравновесить мою деятельную и неугомонную натуру, пристроив под крыло спокойного, как буддистский монах, долговязого мальчишки. Помимо субтильной внешности и непоколебимого флегматизма, Тим обладал и другими ценными качествами, которые проявлялись уже тогда острым умом, практичностью и рассудительностью. Если он за что-то брался, то делал это очень хорошо и до конца. Или не делал вообще. А еще, он был отличным другом. Таким, с которым и в огонь, и в воду.
Он стал единственным, кто поддержал меня после смерти мамы. Был со мной в день похорон. Не побоялся прийти в крематорий и простоял несколько часов рядом, крепко держа за руку. Иногда, когда я думаю о Тиме, мне кажется, что его рука, сжимающая в тот день мою ладошку, была единственным, что не дало мне сойти с ума. С тех пор мы всегда вместе. По моему мнению, мы отлично дополняем друг друга. Я вношу в его жизнь приятное разнообразие и легкий оттенок сумасбродства, а он не дает мне окончательно оторваться от реальности и вовремя тормозя все мои эмоционально-нестабильные порывы.
Из-за моего перехода в другую школу, на чем настояла бабушка, которая воспринимала как личное оскорбление тот факт, что её внучка училась в «обычной» школе с «обычными» детьми, мы стали видеться реже. Но на наши отношения это не повлияло, мы по-прежнему оставались самыми близкими друг для друга. А потом отец придумал создать благотворительный фонд и учредил стипендию для талантливым детей, коим и являлся Тима, а потому мой друг стал первым, кто её получил. В ускоренном темпе пройдя школьную программу, Тим закончил обучение на два года раньше и сразу же отправился в университет.
Привет, простучала зубами я, и потянулась к термосу, валявшемуся на заднем сидении. Тим знает, что его подруга жуткая мерзлячка, начинающая синеть сразу же, как только температура опускается ниже +10, а потому считает своим долгом с ноября по апрель обеспечивать меня горячим кофе.
Паршиво выглядишь, с доброй улыбкой заметил Тимофей, пока Егор аккуратно выруливал из узкого переулка. Права он получил совсем недавно, и водил хоть и достаточно уверенно, но очень осторожно.
Чувствую себя еще хуже, поделилась я, делая глоток обжигающего напитка.
Может быть, пора завязывать? мягко спросил друг.
С кофе? не поняла я. Нет уж, это одна из немногих радостей в моей жизни. Пусть все так и остается.
Я не про это, а про то, куда мы едем, заметил Тим и покосился на брата. Егор всеми силами старался делать вид, что его здесь нет и внимательно таращился на дорогу. Спустя пару минут молчания Тим произнес, старательно подбирая слова: