Оговорюсь, моё самое нелестное мнение о торговле, как о месте возможной или, точнее, невозможной работы для себя, сложилось ещё тогда, когда в стране еще не появилось то, что стало прочно называться рекламой. А уж когда она всем опротивела, мне вообще стало казаться, будто иметь к рекламе хоть какое-то отношение более унизительно, нежели быть продавцом комиссионного магазина.
Уже потому я не мог принять предложения своей знакомой. И когда она решила, будто я могу прозевать своё счастье, не разобравшись в достоинствах ее предложения, и принялась меня агитировать, пришлось задать ей загадку:
Лена, остановись! Не знаешь случаем, какая деятельность связывает воедино мошенничество, алчность и безвкусицу?
Ну, ты даёшь, Сашенька! Зато я хорошо знаю, что общего между стремлением к оригинальности и махровым идиотизмом! оскорбилась она и, не оставляя мне возможности для возражений, повернулась спиной.
И, как говорится: «Идите, идите и идите!»
Но ведь других предложений по трудоустройству я не получал даже от своих товарищей. Причём даже от тех, которые сами давно и неплохо устроились. Разумеется, устроились благодаря кому-то и чему-то, но в моё положение они подчёркнуто не вникали. Им нравилось лишь демонстрировать, как они хорошо «упакованы» и не имеют никаких проблем.
И я, мысленно чертыхаясь, но, не подавая вида, будто чего-то от них жду и надеюсь, отдавал им мысленно, как говорится, всё должное сполна!
И однажды, когда я беззвучно ругался по такому же поводу, всё-таки уразумел бесспорную истину, если даже друзья не собираются мне помогать, то наша страна бесповоротно вступила на тропу махрового капитализма с его хищным бесчеловечным оскалом, и в связи с этим мне всё-таки придётся менять некоторые правила собственной жизни.
В первую очередь мне стало ясно, что в условиях поголовного скотства в отношениях между людьми надеяться можно только на себя!
Придя к столь отвратительному выводу, вытекавшему из беспристрастного анализа моей ситуации, я решил устроиться куда-то хотя бы временно, ибо жить без денег ещё можно, но жить без самоуважения никак нельзя! Без него от человека останется лишь внешняя оболочка!
Если опустить подробности о трудностях выбора вакансий из негустого набора, которые хоть в первом приближении могли оказаться приемлемыми, то станет ясно, почему я устроился работать именно водителем грузовика-хлебовозки.
В общем, дело было сделано, и настало время подвести итоги, которые едва не подвели меня самого!
Моя первая работа как дипломированного инженера-компьютерщика состояла в развозке хлебобулочных изделий по торговым точкам города. Ко всем моим неприятностям этой важной для людей деятельности, она оказалась ещё и сменной, в том числе, иногда и ночной.
С первых дней я с удивлением выяснил, что на самом хлебном месте работалось весьма трудно, хлопотно и утомительно. К тому же давил на психику неудобный график работы, заставлявший постоянно высчитывать, когда выходить на работу в тот или иной день, и какие свои дела можно успеть сделать до того.
Понятное дело, что ко всем трудностям моей деятельности, меня часто подводила старая и, как следствие, удивительно капризная машина Газ-52. Вдобавок почему-то по ночам страшила материальная ответственность, выкручивали руки высокие санитарные требования, напрягали нервы неприятные контакты с продавщицами, обладавшими непредсказуемыми манерами. Иной раз мне даже казалось, будто к ним опасно поворачиваться спиной того и гляди, вцепятся в моё беззащитное горло!
Надо признаться, что наслушался и насмотрелся я там предостаточно, чтобы с тоской вспомнить Николая Васильевича Гоголя и позавидовать его умению литературно описывать неописуемое, в том числе, творящееся вокруг меня очень напряженное жизненное недоразумение. Ну, что за люди, в самом деле?!
К примеру, обычно днем, когда я заезжал на тротуар, чтобы подобраться к торговой точке, откуда таскать лотки с хлебом становилось значительно ближе, очередь помалкивала в ожидании разгрузки. Мне же вменялось самому перетаскивать тяжёлые лотки, выдвигая их самодельной кочергой, вести учёт, чтобы ушлые тётки ненароком не надули, и раскладывать освободившиеся лотки в опустевшем пространстве машины.
И вот так весь рабочий день. Загрузился на хлебозаводе, и началось туда-сюда, туда-сюда! Даже если не шоферить, то через час всё перед глазами шло кругом! И всякий раз находилась-таки хоть одна сварливая бабка, которая принималась меня учить жизни. Всё ей через меня становилось не так! Нервы-то мои и без нее струнами звенели, а если она союзников привлекала, либо противники объявлялись Тогда страсти разгорались до шекспировских масштабов. Или до банальных потасовок, в которых мне всякий раз как-то везло не участвовать!