Смотри, Кость, порядок какой. Колян был явно удивлен. Кусты подстригли, и трава вон везде скошена. Наверное, за порядком здесь следят. Да, чую, попали мы.
Что тебе не нравится?
Все нормально, только этот порядок кто-то должен постоянно наводить, а кого, как не нас, запрягут поддерживать эту красоту? Вот то-то. Мне братан говорил он в стройбате служил, нет хуже, если в части порядок. Лучше дедовщина дремучая, чем беспредельная уставщина. А нам, чую, подфартило. Мало того, что офицерье чуханы, сержанты волки, так еще и уставщина. Кранты нам, Кость, как пить дать.
Да не скули ты!
А ну отставить разговорчики в строю, приказал капитан, разговорились, мать вашу. Еще слово услышу на полусогнутых поковыляете.
Видишь? уже шепотом проговорил Колян. Я же говорю, чуханы. Им бы только поизгаляться.
Видимо, шепот его на фоне общего молчания все же был услышан.
Капитан резко остановился.
Группа, стой!
Колян по инерции врезался в парня перед собой, создав небольшую свалку.
Напра-во! скомандовал офицер. Затем он подошел к середине строя и остановился напротив Коляна. В чем дело, боец? обратился он к Николаю. Тот только моргал глазами. Тебе что, мои команды по одному месту? А? Колян съежился под грозным взглядом офицера. Язык проглотил? Отвечай, когда тебя спрашивают!
Больше не буду, товарищ старший лейтенант.
Нет, вы только посмотрите на этого чудака с буквы М. Он уже и разжаловал меня. Ты в себе, парень?
Колян набычился и молчал.
Фамилия?
Горшков, пробурчал Коля.
Надо запомнить, а то попадешь еще ко мне. С таким, как ты, я точно старшим лейтенантом стану. А ну смотри в глаза!
Николай поднял голову.
Специально для тебя, Горшков, повторяю еще раз в строю не разговаривают, а только выполняют команды, понял?
Угу!
Да не угу, Горшков, а так точно.
Так точно!
Вот так-то лучше. И заруби себе на носу, что ты теперь в войсках, а не у мамы под подолом. Здесь с тобой долго разговаривать не будут. Так что под дурака косить не советую. Учти, Горшков!
После этой воспитательной паузы строй продолжил движение и через несколько минут остановился у красивого здания клуба воинской части.
Внимание, группа! Сейчас можно перекурить. Далеко не разбредаться, быть в готовности к построению. Ясно? Да куда ты, чудик? осадил капитан одного из второй шеренги, который по-своему понял слова капитана и вывалился из строя. Встань, где стоял. Вот так. Еще раз говорю для всех все действия начинаются и заканчиваются только после команды старшего. Разойдись!
Строй рассыпался, и тут же почти все задымили. Офицер предупредил:
Окурки бросать только в урну и курить возле нее. Найду после вас хоть один бычок, языком заставлю территорию вылизать.
Видал, Кость? жаловался на судьбу Колян. Ну че такая непруха? Сначала один прицепился, теперь вот другой. Что я им всем дорогу, что ли, перешел? И это офицерье, а еще потом деды начнут. Что ж за жизнь будет? Ну попал так попал, мать твою. Свалить, что ли, отсюда, пока не поздно? Посадить не посадят я присягу не принимал, а потом, может, в другую часть отправят, а Кость? Ты как думаешь?
Лучше не надо. Перетерпи.
Сказал тоже перетерпи. Ты же видишь, я у них как бельмо на глазу?
А куда, собственно, ты свалишь? Ни денег у тебя, ни документов. Далеко ли уйдешь?
Тоже верно. Эх дурак я, дурак. Надо было ширнуться пару раз, так, без наркоты, чтобы только дырки были, и объявить себя на медкомиссии наркоманом. Так многие пацаны на призывной комиссии делали. И нормалек. Сидел бы щас дома. А все предки иди, говорили, в армию, пока не спился и не сел, а там из тебя, дурака, человека сделают. Ага! Сделают. Только кого? Вот вопрос!
Не переживай, Коль. У любого человека всегда так то черная полоса, то белая. Пройдет все.
Чей-то я не замечал, чтоб у меня белая полоса когда-нибудь была. Одна чернота. А с другой стороны, и в деревне оставаться что толку-то было? Пьянки да драки. Один черт, рано ли поздно посадили бы. И че мне так не фартит в жизни? Не знаю. Я, Кость, у одной бабки нашенской, деревенской она вроде Глобы местной, как-то спрашиваю: «Чего меня, бабуль, в жизни дальнейшей ждет?» Она смотрит так хитро и говорит: «Счастье тебе будет, большой почет будет». Я спрашиваю: «А где почет-то будет, в деревне, что ли?» Она: «Нет, бери выше о тебе вся держава знать будет». Я опять: «С чего вдруг державе обо мне знать? Я в деревне-то никому не нужен, а ты держава». А она знаешь что отвечает? «Сам-то ты ничто, а вот смерть твоя громкой будет, через нее и счастье познаешь». Ну, утешила. Да на что мне такой почет, посмертный? А еще говорит принеси, мол, десятка два яиц, иначе ничего не сбудется. Ну не дура? Понесу я ей яйца, чтоб меня потом грохнули где-то. Жди!