Побочные эффекты обнаружились не сразу, к этому моменту прекрасная пандемия накрыла весь мир. Первыми тревогу протрубили женские врачи. Эта дрянь вызывала сложные гормональные изменения, из-за которых зачатие стало невозможным. А беременных вирус бессмертия убивал сразу, вместе с плодом. В школе нам объясняли, как и почему это происходило, но я, если честно, пропустила тему. Мне это ни к чему.
Хотя что я тебе рассказываю? Вдруг в прошлый раз ты был учебником по истории?
***
Эй, пацан, стой! слышу я окрик. Напрягаюсь, не без этого. Хорошо, что мелочёвка осталась. Нащупываю в карманах монеты, зажимаю между указательным и безымянным пальцами. Неплохая замена кастету. Мне не страшно. Боль я умею терпеть. Смерти нет. Оборачиваюсь и снимаю капюшон.
Ну? Что надо?
«Три красавца под окном получили в бошку лом» всплывает в голове. Три бритоголовых отморозка из «Детей Вечности». Нашивки в виде смерча, у самого старшего на морде татуировка птица. Дебил, что с него взять. Явно не ожидали увидеть девчонку. Опешили.
Да мы это тянет тот, который с птицей на морде.
Я смотрю ему в глаза.
В чём сила, брат? задаю любимый отцовский вопрос. Уж не знаю, в чём сила вопроса, но гопоту в тупик ставит только так.
В бессмертии? будто пытается разгадать пароль.
Да нет же, в эволюции! отвечаю я. Пока развитие есть, есть жизнь и бессмертие. А у вас всё остановилось: ни смерти, ни жизни. Одна дурь осталась.
Ох, язык мой враг. Психолог говорил, что это из-за моей детской изоляции. Не умею вовремя остановиться. Двое напряглись, а птицемордый задумался. Даже видно, как шестерёнки в голове скрипят. Даром, что бугай под два метра ростом, а мозгов-то как у динозавра.
Слышь, не хами, а, говорит, мы тебя с пацаном одним спутали.
Да ладно?!
Ты вот этого не видела? птицемордый пихает мне под нос фотку.
Я понятия не имею, кто это, но даже если бы знала не сказала. Ненавижу всех этих фанатиков: «Адептов Судного Дня», «Армию Ликвидаторов», «Детей Вечности» и прочих, так похожих на моего отца. Но мой-то батя из настоящих был, из идейных. А эти дебилы расплодились не так давно. Психолог объяснял, что людям стало скучно. Раньше к чему-то стремились, боролись, права свои отстаивали, науку двигали, а сейчас в этом нет нужды. Наступило время вечного ожидания, и молодняк с жиру бесится.
Не с нашего двора. А что он натворил?
«Дети» не удостаивают меня ответом. Разворачиваются и уходят. Козлы.
***
Мой отец религиозный фанатик. До пандемии он основал секту «Столетнего дождя». Сам её придумал, сам возглавил. Считал, что цивилизация зло, миру скоро придёт конец и спастись смогут лишь избранные, которые заранее отринут блага и научатся жить отдельно от других. Избранные это, конечно, мы. Сколько помню, отец всегда был не в себе. Однажды ему приснился сон, в котором Бог приказал забирать жену и уходить в лес. Мама во всём следовала за отцом, она верила ему безоглядно.
Они исчезли из города, растворились в лесу, оставив бабушке записку: «Не ищи, спасайся покаянием». Отец ловил рыбу, охотился. Поначалу наведывался в город, потом перестал. Очень нескоро родилась я. Роды были трудными, но мы выжили. А через тринадцать лет мама снова забеременела. Она постоянно чувствовала себя плохо, и как-то утром, когда у неё уже вырос огромный живот, отец объявил, что мы возвращаемся к людям.
«Грядёт Конец Света, и живые уподобятся мёртвым» гласили скрижали над входом в нашу землянку. Но оказалось, что конец света уже наступил.
Вскоре после того, как родители стали отшельниками, на мир обрушилась пандемия. «Вита-вирус», V+, просто «Вирус» как его только не называли. Люди уподобились Богу. Люди стали бессмертными. И были счастливы к хорошему привыкают быстро.
Наше знакомство с миром состоялось восемь лет назад, и мне он не понравился. Он топкий и медленный, как зыбучий песок. И люди здесь такие же неспешные и вязкие. У них на всё есть неотвратимая вечность. Я самая младшая здесь. Я последний ребёнок, видевший настоящую смерть. Я помню, что это такое.
***
Вот интересно. В мире до пандемии мои ровесники уже вступали во взрослую жизнь. Кто-то успевал обзавестись семьёй, родить детей. А сейчас в школе учатся до двадцати пяти. Но я заканчиваю экстерном. В лесной землянке папины розги вколотили в меня очень много знаний. Он лично гонял меня и по математике, и по письму. Предусмотрительный, гад. Хвастался, что книжки в первый же год накупил на случай рождения детей. Короче, когда мы вышли из леса, я уже и делила, и умножала, и читала, и по-английски «шпрехала». Только в новейшей истории у меня, ясен пень, провал. Надо будет подтянуть за лето.