Даже если я совершенно точно заслуживаю большего, то никому, кроме меня и тебя, до этого нет дела. А ещё я могу в очередной раз повторить все свои соображения на этот счёт, да ты их прекрасно знаешь, просто упрямишься и не хочешь понять. Материальные проблемы в принципе не разрешимы путём увеличения доходов, это всего лишь диалектический вопрос сытости: одному хватает куска хлеба с маслом, другой не удовлетворится и бараньим окороком.
Допустим, что чрезмерное увлечение вопросами сытости способно довести до скотского переедания, но если наловчиться всегда быть сытой ровно столько, чтоб быть чуть сытнее других, то тогда ты достигнешь некоторой гармонии, во всяком случае не будешь портить нервы ни себе ни другим. Возьми себе в толк, Евпсихий, что когда мне, например, начинает не хватать денег на привычные капризы или проведение досуга, то я принимаюсь психовать. Я становлюсь сама не своя, я заморачиваюсь на несправедливости, грянувшей неизвестно откуда и направленной против меня лично, и я стремлюсь всё это по-быстренькому исправить. А тебе как будто всё равно, ты живёшь так, что ни чуточки не удивишься, если помрёшь сию секунду. И тогда незачем совершать лишние телодвижения и задумываться о том, как можно получше провести свой вечерний досуг.
Ну-ну нежно усмехнулся Евпсихий Алексеевич. Вот очень кстати, насчёт досуга. Как ты планируешь провести сегодняшний вечер?..
Уволь, Евпсихий, сегодня я точно буду не у тебя, сегодня я проведу вечер дома, без всякого досуга. Ты очень мил, Евпсихий, однако мне надо отдохнуть от фаллоцентрической концепции нашего мироустройства, ведь у нас всё сводится к одному.
Евпсихию Алексеевичу было не впервой аккуратно лавировать между желаниями своей подруги вступать в спор по любому поводу, частенько он хитро управлял этими желаниями, погружая разговор в мягкий тупик, и всегда искренне радовался тому умению, с которым Катенька приспособилась к его неуживчивому характеру. Евпсихий Алексеевич был безоговорочно влюблён в Катеньку, и ещё ни разу их споры не заканчивались обидными нападками и ссорой.
Чем же ты сегодня займёшься?
Посижу немного одна в своём сказочном теремке, за тридевять земель, посижу-поскучаю: иногда и помереть со скуки душа просит. Катенька привычно шутила про «теремок за тридевять земель», поскольку проживала в этом же подъезде, на четвёртом этаже, тогда как Евпсихий Алексеевич проживал на третьем. Теперь даже и не вспомнить, как получилось у них встретиться и понравиться друг другу, просто по-соседски, чтоб затем дать волю и более пронырливым чувствам.
Вот, значит, и ты не прочь иногда покрепче вцепиться в свою зону комфорта. сложил ладони домиком у себя над головой Евпсихий Алексеевич.
Мне проще называть это эстетическим коматозом.
Называй как угодно. Лишь бы сохранялись силы выкарабкиваться обратно.
Что-то неприятно-трескучее, напоминающие недавнею лестницу-стремянку из сна Евпсихия Алексеевича, внезапно грохнулось у соседей сверху на пол и оборвало игривую перепалку любовников. А сразу за этим грохотом раздался скользкий детский плач, опасающийся наказания, и это наказание последовало незамедлительно. Будто бы нарочно доведённый до омерзительных разрушительных ноток, крикливый женский голос принялся выдавливать из себя визгливые фразы, складывать их в ругань, в монотонный водоворот.
«Посмотри, маленькая дрянь, что ты натворила! подойди, я тебя носом буду тыкать в твои проказы, потому что ты иначе слов не понимаешь!.. я тебя родила, потому что хотела, чтоб ты хорошим человеком выросла, чтоб маме по хозяйству помогала, а ты поступаешь, как тварь неблагодарная, и я не знаю, что мне теперь с тобой делать!.. если хочешь моей смерти добиться, так ты её рано или поздно добьёшься вот помяни моё слово, ты из меня все нервы вымотала!.. но вот проживёшь ли ты долго без своей матери об этом ты задуматься не хочешь, потому что растёшь эгоисткой и пакостницей!!» «Мамочка, прости меня, я же нечаянно! детский плач, преисполненный страха и раскаяния, изливался трепещущим ручейком и слушать его было невыносимо всякому здоровому человеческому сердцу. Мамочка, я не хочу, чтобы ты меня так страшно ругала!..» «Если тебя не ругать, ты вырастешь совсем бесстыдницей, и я не знаю, как я буду людям в глаза смотреть!» «Вот что ты опять натворила, неумёха? поддерживал женскую ругань бубнящий мужской говорок, принадлежащий отцу семейства, также расположенному к вербальному садизму. Разве могут хорошие девочки отвратительно себя вести?.. Мы ведь о тебе заботимся изо всех сил, потому что ты одна у нас надежда и опора, а ты наших надежд не оправдываешь. Посмотри на свою мать, негодница, посмотри до чего ты её довела?.. Разве хорошие девочки так себя ведут?..» «Мамочка, прости меня! папочка, прости!..» «Я не буду тебя прощать, потому что ты специально мать изводишь, от тебя одни убытки, ты проклятый ребёнок, и я знать тебя не хочу с сегодняшнего дня! продолжала душить визгливым занудством распалённая женщина, и не было никаких сомнений, что всё это ей приносит невероятное удовольствие. Я даже не удивлюсь, если ты ночью придёшь с ножиком и зарежешь свою мать, потому что ты всех ненавидишь, и для тебя нет ничего святого!..» «Мамочка, почему ты говоришь обо мне так плохо?.. я тебя боюсь, мама!..» «Ах, значит, это я о тебе говорю плохо?.. значит, это тебе мать такая плохая досталась и виновата, что ты дурочкой и бандиткой растёшь?.. как же тогда другие детки думают, у которых есть матери, что их поят и кормят, и заботятся ежечасно?.. разве они думают, что можно не слушаться своих родителей и дома безобразить, разве им приходит в головы, что было бы гораздо лучше, если б родителей совсем не было?.. что же ты молчишь, дрянь такая, разве тебе сказать мне нечего или ты язычок прикусила?..»