Не принимай близко к сердцу, сказал Гарун. Султану нравится Настя, а ты ему карты путаешь.
Я?! Чем?
Хотя бы тем, что тебя она не боится.
Я поглядел на танцующую парочку. Настя со смешками отбивалась от бесстыдно гулявших по ней волосатых щупалец, в глазах вместе с весельем мелькал легкий страх. Будто она укрощала необъезженного жеребца.
А он пробовал меньше распускать руки? буркнул я.
Некоторым девчонкам это нравится.
Мне казалось, что Настя интересует тебя.
Интересовала, но сейчас на стороне роскошный вариант наклевывается, и сокурсницы лишь отвлекают. Гарун огляделся. Хочешь, еще с кем-нибудь познакомлю?
Неужели я выгляжу столь жалким, что всем хочется меня облагодетельствовать?
Спасибо, я сам.
В кармане друга затрезвонило. При взгляде на телефон его лицо посерьезнело, он обернулся к землякам, вылетело несколько непонятных слов. Бросив партнерш и прочие занятия, все кавказцы ринулись в прихожую. Возникшая рядом Мадина не слышала начала фразы и переспросила брата по-русски:
Что случилось?
У Шамиля проблемы с
Покосившись на меня, он не закончил фразу.
Шамилем звали неуемного родственника, он тоже был студентом, но почему-то не удосужился почтить присутствием сегодняшнее мероприятие. Впрочем, я был только рад. Из-за таких Шамилей нормальные ребята вроде Гаруна скопом зарабатывали репутацию подонков. В семье любого народа есть пена на волнах огромного моря, которую видно в первую очередь. За границей о россиянах судят по выходкам богатеньких мажоров и по пляжно-алкогольному быдлу, а у нас о кавказцах по таким, как Шамиль. Он попал в очередной переплет, и требовалась помощь других, нормальных, чтобы вытащить из передряги, в которой, наверняка, он оказался по собственной воле. Тоже традиция своих надо спасать потому, что они свои, какими бы ни были. «Наших бьют» не кавказское изобретение, но на Кавказе возведено в абсолют.
Все присутствовавшие на вечеринке парни деловито одевались-обувались, а на меня старательно не обращали внимания.
Могу чем-то помочь? бросил я понесшемуся к выходу Гаруну.
Не в этом случае. Ты же понимаешь.
Да, я понимал.
Глава 4
Дружба началась давно. В далеком южном городке наши семьи жили на одной лестничной площадке. Моих бабушку с дедушкой туда забросила судьба в лице ЦК КПСС, в перемешивании многонациональной страны создававшей единый советский народ. В расчеты вкралась ошибка, и началась такая «дружба народов», что всем поплохело. Когда последствия «дружбы» угрожали моей семье, соседи-дагестанцы предлагали провести ночь у них. В ответ на появившийся в первый раз вопрос «Почему?» они отводили глаза на эти ночи планировались погромы по национальному признаку. Предупредить и защитить русских старались многие из местных. Впрочем, серьезных инцидентов в нашем городе не случилось, глобальные неприятности ушли в прошлое, а настоящая дружба осталась.
Сначала мы играли дома, а после прибавления в обеих семьях игры переместились во двор. Гарун нередко спасал меня от уличной шпаны, которая смотрела на форму носа, а не на внутренние качества. Бывало, и я вступался за приятеля, когда происходило наоборот, и чужих не устраивала именно высоко задранная планка его принципов, мешавших поступать с другими по-старобасенному «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Тогда нам доставалось обоим, а дружба с каждой передрягой крепла все больше.
После рождения сестренки мои родители стали искать работу в центральной или северо-западной России. Мы переехали в тихий городишко, откуда я вскоре отправился на учебу в областной центр. Переписка с другом продолжалась. Через некоторое время Гарун поступил в один институт со мной, мы вновь оказались вместе, и помогать другу выпутываться из ситуаций, когда местным не нравилась его форма носа, довелось уже мне. Ситуация перевернулась.
Мы были как братья. Без «как». Братья. Когда вдвоем. Если же Гарун оказывался в окружении земляков Внешне ничего не менялось, но я отчетливо видел, как дань зову крови не дает ему быть собой. Сейчас он умчался защищать своих, путь даже неправых. Я остался. Это не моя война. А если моя, то сегодня я вряд ли выступил бы с другом плечом к плечу.
Музыкальный центр по-прежнему завлекал красивой мелодией, но настроение сломалось. Танцы, как развлечение, отпали единственным представителем сильной половины человечества остался я, а своим кавалером ни одна из девиц меня не видела. За исключением Мадины. А ее своей дамой не видел я.