Испытание властью, тихо сказал Арехин.
Вероятно, не без этого. Но есть и что-то другое.
Что-то?
Именно. Непонятное. Володя хорошо знает людей, без этого он никогда бы не стал тем, кем он есть сейчас. И сейчас он чувствует: многие товарищи находятся под серьёзным влиянием. Влиянием сильным и необъяснимым.
Чьим влиянием?
В этом-то и вопрос. Никого, обладающего требуемой волей, возможностями и авторитетом на виду нет, она взяла чашку и стала пить травяной чай. Теперь его очередь.
Но что ожидают от меня?
Взгляда со стороны. Вы, Александр, вне системы, или почти вне системы (Надежда Константиновна, похоже, забыла, что он сейчас Миша). Непременно что-нибудь, да и заметите. Тогда срочно сообщите. Прямо Ильичу.
Но ведь я, как вы верно заметите, вне системы. А отсюда, извне, не очень-то и видно даже крупных деталей, не говоря уже о мелких.
Конечно, это непросто. Но ведь и вы человек непростой. Придумаете что-нибудь. А Володя вам поможет.
Как?
Получите особое поручение, которое даст повод выйти на самый верх Совнаркома. А там вы уж сами.
Хорошо. Я это сделаю, сказал Арехин.
Мы не сомневаемся, ответила Крупская. Я уйду первой.
Встав из-за стола, она добавила громко:
Рада была повидаться с тобой, Мишенька. Надеюсь, ты навестишь свою тётю.
Непременно навещу.
Дождавшись ухода Надежды Константиновны, Арехин первым делом вернул на нос очки. Хоть и были занавески на окне, но слабенькие. А солнце светило люто.
Затем он вернулся к чаю, обдумывая поручение Крупской. Ну да, как же, нужно Владимиру Ильичу мнение стороннего верхогляда! Тут в другом дело. Но в чём?
На середине чашки пришла мысль, что ничего верного сейчас не придумаешь. Возможны самые разные варианты, например, он, Арехин отвлекающая жертва. Глупый медвежонок, посланный за мёдом на пасеку, истинное назначение которого выманить на себя пчёл. Вот и Надежда Константиновна назвала его Мишей. А возможно и совсем другое, о чём он даже не догадывается. Развитие событий покажет.
Он допил чай и расплатился.
Скоро, говорят, будут настоящие деньги, сказал половой, забирая совзнаки.
Кто говорит?
Сюда важные люди ходят. Начальники, комиссары, большевики.
Тогда готовь чай получше.
Как только, так сразу, спокойно сказал половой. На настоящие деньги и чай настоящий будет. А так откуда ж его взять? В Китае-то совзнаки никому не нужны.
Вы, случаем, до революции в университете не преподавали? спросил он экономически грамотного полового.
Никак нет, бог миловал. С третьего курса отчислили, в девятом году. За неблагонадёжность и участие в беспорядках.
А теперь? Благонадёжны?
Теперь я и слова-то такого не выговорю благонадёжность.
Выйдя из чайной, Арехин огляделся. Пролетария под деревом не было. Под деревом теперь сидел опрятный старичок на складном стульчике, сидел и читал газету. Что они, по старому учебнику слежки работают? В четырнадцатом году такой старичок был вполне к месту, но сегодня
Он подошел поближе.
О чём пишут, папаша?
Обо всём, сынок, обо всём. Радио, пишут, придумали для продуктов. По радио в голодающие районы будут доставлять продовольствие. Такое вот изобретение, из-за толстых стёкол на Арёхина смотрели внимательные глаза. Нет, с таким зрением агенты наружки не бывают. Или не бывали прежде, а сегодня очень даже запросто?
Осталось изобретение до ума довести, а там просто: положил в ящик, скажем, фунт крупы в городе Москве, покрутил ручку, как у телефона, и из такого же ящика где-нибудь в Калужской губернии крупа тут же появляется. Главная загвоздка, чтобы она, крупа то есть, тут, в Москве была.
Калужская губерния к голодающим больше не относится, машинально сказал Арехин. Положительно, на солнцепёке глупеешь.
Ну, в какую другую губернию. В России губерний много.
Злоехидный старичок. Пожалуй, подлинный. И газета свежая. Или так филигранно работают?
Арёхин покачал головой, то ли соглашаясь со старичком, то ли не соглашаясь, и двинулся дальше. Интересно, в самом деле пишут об этом, или старик всё выдумал? Газета была из новых, «Труд», число сегодняшнее, а вот текста о перемещении продуктов с помощью радио он не заметил.
Тихие, спокойные кварталы сменились бойкими, торопливыми. Вроде и прошёл немного, а будто в другой город попал. Или в другое время. Такова Москва, состоящая из десятков городков, сёл и деревенек. Проглотил город окрестную деревеньку, думает переварил, встроил, а она и век спустя живёхонька. И лица оригинальные, и ремёсла, а часто и собственные тайны, которых постороннему знать не надобно.