ПРОЛОГ
Две недели до начала осады
— Мы такие, какие мы есть, — сказал граф, наливая себе вина. — И это никому не под силу изменить. Я не верю в свободу выбора.
— А я верю, — сказал я. — Если не верить в свободу выбора, во что же тогда вообще верить?
— В судьбу.
— Вы фаталист, — сказал я.
— Я реалист, — сказал он. — Хотя вполне допускаю мысль, что это одно и то же. Я слишком долго живу на этом свете и хорошо понял, что так называемая «свобода выбора» всего лишь иллюзия. Мы становимся такими, какими нам суждено было стать от самого рождения.
— Может быть, для нас с вами это и так, — сказал я. — Вы, в конце концов, потомственный аристократ и так далее, о себе вообще умолчу… Из скромности. Но, к счастью, мир населен не только такими, как мы. Давайте поговорим о простых людях.
— Простых людей нет, — сказал граф. — Каждый человек, когда-либо топтавший эту землю, считает себя центром вселенной.
— Он и является центром своей маленькой вселенной, — сказал я. — И в этой вселенной он сам себе хозяин.
— Такое представление о реальном мире мало соотносится с действительностью, — сказал граф.
Солнце село быстро, как это принято в наших широтах, и сразу стало прохладнее. Я запахнул теплый плащ, поднялся с кресла и подошел к стене. Широкие бойницы обеспечивали прекрасный обзор.
Расстилающаяся вокруг равнина была спокойна и пустынна, лишь ветер шелестел невидимой в темноте травой.
— Значит, вы полагаете, что свобода выбора — это иллюзия? Миф? — уточнил я. Это был наш старый спор с графом, который начался чуть ли не в день нашего знакомства, и мы никак не могли убедить друг друга переменить свою точку зрения.
Жизненный опыт свидетельствовал в пользу графа. Последние годы я постоянно ощущал себя марионеткой в чужой игре.
Но разве можно судить о таком глобальном и основополагающем понятии, как свобода, опираясь только на одну мою жизнь? Мне уже лет семь дико хотелось верить, что у других людей и жизнь складывается по-другому.
— Конечно, миф, — сказал граф. — Течение жизни каждого человека обусловливается многими факторами, взаимодействующими друг с другом, но свободы выбора в их числе нет. Есть лишь иллюзия выбора, тешащая людское самомнение, хотя на самом деле решение, принимаемое индивидуумом в тот или иной момент, предопределено заранее.
— Любопытное заявление, — сказал я. — Вы можете подтвердить его примером?
— Извольте, — сказал граф, делая глоток из хрустального бокала. Из-за отсутствия освещения темно-красная жидкость в бокале казалась черной. — Человек идет по улице и видит на мостовой кошель, плотно набитый золотыми. Для него существует два варианта последующего развития событий: он может либо взять деньги, либо пройти мимо. Согласны?
— Допустим, — уклончиво сказал я, хотя мог бы предложить и третий вариант: например, схватить кошелек и заорать на всю улицу: «Эй, пацаны, кто тут бабло потерял?!» Однако боюсь, что нормальному человеку такое в голову не придет.
— И от чего зависит то, как он поступит?
— Это вы мне расскажите, граф.
— Для чистоты дискуссии надо рассматривать каждый конкретный случай, — сказал граф. — Допустим, человек этот беден. Он нуждается в деньгах, у него большая семья, больная мать, плохая работа или ее вообще нет, и кошель с золотом ему совсем не помешает. Более того, для него этот кошель — чудо, единственная надежда выжить. Конечно же он возьмет деньги, ведь у него нет выбора. Вы можете представить хоть один вариант, при котором наш парень пройдет мимо?
— Бедняк мимо не пройдет, даже если он видел, как этот кошель выпал из руки человека, умирающего от чумы.