Был создан прецедент новый тип Музея современного искусства[5], где в отборе вещей предпочтение отдавалось тем произведениям, «из которых можно идти вперед»[6], хотя бы они были и менее ценными по мастерству и качеству, чем законченные шедевры признанных мастеров.
Данный принцип в 1920-е распространялся далеко за пределами чисто живописной сферы. Более важной становится не законченность изобретения, а внутренняя уверенность человека, его создающего, в дальнейшей жизнеспособности новой идеи. На первый план выходит посыл к дальнейшему творчеству, поиску, ви́дению, будь то звуковой, визуальный или научный материал.
Именно этот новый взгляд на сущность творчества дал толчок волне новых междисциплинарных идей, исследований и экспериментов, способствовал выявлению людей, мыслящих аналитически, неординарно, свободно чувствующих себя в разных научных и творческих областях. Создаются проекты, которые и спустя 50 лет мыслятся не иначе, как фантастические, но уже сегодня мы удивляемся прозорливости их авторов.
Краткий отрезок истории России, 19101930-е, по сложности катаклизмов революции, войны, тоталитарный режим равен целой эпохе. В обстановке голода, холода и нищеты творческие люди жили помыслами о новой стране, где все будет иначе совершенный человек, универсальный язык, удивительные машины, совершенное творчество.
Символ «Z» зигзаг главное послереволюционное графическое воплощение идеи времени, отразившее траекторию жизни этого поколения. Им пестрят обложки, плакаты, заголовки, художественные полотна. Являясь символом энергии и скорости, он как бы соединял творческие горизонтали, существуя вне властной вертикали. Отделение искусства от государства вот один из ключевых лозунгов авангарда 19101920-х.
Еще до Революции в России сложилась особая творческая атмосфера, художники и поэты видели своей целью не только новый облик искусства, но и новую культуру в целом. Создавались различные группировки, каждая из которых оспаривала свое право на звание истинных будущников. Везде красной нитью сквозила мысль, что свобода творчества главное и первое условие новой жизни.
«Мы объявляем, что ограничение творчества есть отрава Искусства!»[7]. Это утверждение футуристов касалось и живописи, и поэзии, и музыки, и театра.
«Мы пролетарии искусства зовем пролетариев фабрик и земель к бескровной и последней революции, к Революции Духа. Требуем:
1. Отделение искусства от государства. Уничтожение контроля в области искусства. Долой дипломы, звания, официальные посты и чины.
2. Передачу всех материальных средств искусства (театров, выставочных помещений, концертных залов в руки самих мастеров искусства;
3. Всеобщее художественное образование»[8].
Освобождение звука из плена традиции первым продекларировал Н. Кульбин. Поэты (будетляне речетворцы) призывали «уничтожить устаревшее движение мысли»: путь слова символ, звук, начертание.
Картина мира стремительно меняется под влиянием новой веры и религии коммунизма. В России активно внедряется новый источник энергии электричество! Появляются многие «чудеса» от лампочки Ильича до устройства, передающего на расстоянии голос и изображение. Все это завораживает, вызывает восторг и преклонение.
«Радио решило задачу, которую не решил Храм как таковой
Задача приобщения к единой душе человечества, к единой ежесуточной волне эта задача решена с помощью молнии»[9].
Волна музыкального новаторства поднялась в России почти одновременно с зарождением новаторства живописного и поэтического. Музыкант, композитор А. Лурье перевел на язык музыки многие эксперименты своих друзей художников-футуристов. Следуя новой теории Кульбина, он одним из первых создает атональные сочинения. Названия их говорят сами за себя: «Синтезы», цикл «Формы в воздухе. Звукопись П. Пикассо». Его современник Н. Рославец создает в эти годы новую систему организации звука, в основе которой лежит так называемый синтетический аккорд. Являясь базовым для построения, как мелодики, так и аккордики, он заменял старую классическую тональость, заложив основы серийности. Чуть позже И. Глебов (Асафьев) в Петрограде пишет статьи «Ценность музыки» и «Процесс оформления звучащего вещества», где затрагивает темы о «неизбежности эволюции музыки в сторону использования сложных тембровых комплексов» и особенностях конструкции звука, как некоей формосодержащей материи.