Джоан Смит
Глава первая
Прошла только одна неделя после смерти моего отца. Мы сидели в гостиной в Грейсфилде и обсуждали это печальное событие. Не говорить о нем мы не могли. Оно не давало покоя, причиняло боль, от которой негде было укрыться, изводило, как больной зуб, и, подобно больному зубу, грозило дать еще более серьезные осложнения, прежде чем удастся разобраться в путанице.
– Меня особенно интересует, – сказала я – что он делал в Брайтоне, когда он сам сказал, что едет в Лондон? У папы не было никакого повода очутиться в Брайтоне, Банни.
Мой компаньон и кузен, мистер Гораций Смайт покачал головой с безмолвным удивлением. Мистер Смайт получил прозвище Банни – так называют братца Кролика в сказках – за нервное подергивание носом. Теперь, в двадцать пять лет, он уже давно избавился от прошлого тика и оставался мягким добродушным человеком, главный недостаток которого состоял в том, что он был не очень изощрен в искусстве поддерживать разговор.
– Сверлит мозги, – согласился он.
Он глотнул еще эля и посмотрел вокруг в поисках другой темы, чтобы отвлечь меня от тяжелых мыслей. Мне необходимо было отвлечься. Папа не только поехал в Брайтон, хотя должен был быть в Лондоне, он еще и умер там при весьма странных обстоятельствах. Ему было только пятьдесят лет, и он никогда не болел и ни на что не жаловался. Пятьдесят – не юношеский возраст. Конечно, но он был здоровый и бодрый мужчина. Банни все оглядывал гостиную нашего родового поместья Грейсфилд на побережье Кента. Мысль о том, что теперь я стала единственной хозяйкой огромного имения, богатой наследницей, казалась ему невероятной. Чтобы подбодрить меня, он уже несколько раз повторил, что Грейсфилд классное место с сотнями акров земли и хорошим доходом. Салон, в котором мы находились, был сдержанно элегантен, хотя мне не очень нравились его синие тона, я предпочитала более светлые комнаты.
– Это все теперь ваше, Хедер, – снова повторил он.
– Завидная наследница. Хорошо, что мы кузены в первом колене, а то бы матушка заставила меня волочиться за вами.
Банни жил в трех милях от Грейсфилда, но проводил в нашем доме большую часть времени. Дома его донимали три сестры, они вечно перебранивались по малейшему поводу и делали пребывание в доме просто невыносимым. Соседи охотно приглашали Банни к себе, так как по своей мягкости он не угрожал ни их репутации, ни добродетели их дочерей.
– Все же это очень странно, – продолжала я начатую тему о папе.
– Такое впечатление, что кто – то специально хотел запутать нас. Фургон, в котором доставили гроб с телом, прибыл из Лондона и счет от врача тоже. Но человек, пригнавший его карету и вещи, сказал, что везет их из Брайтона.
– Он мог одолжить таратайку с лошадьми какому-нибудь приятелю, – предположил Банни.
– Именно так и мы думали сначала, но сегодня утром привезли папин чемодан из отеля «Ройял Кресент», который находится в Брайтоне. Тетя Ловат тут же разрыдалась: мне пришлось приказать слугам отнести его Уильямсу, чтобы он распаковал вещи подальше от ее глаз.
– Мой скудный ум не может найти разумный ответ, Хедер. Спросите Уильямса, что ваш папа делал в Брайтоне, лакей, наверняка в курсе.
– Уильямс не ездил с ним. Отец всегда ездил в Лондон один. И это тоже странно. Вы ведь знаете, что папа всегда гордился приятной внешностью своего камердинера.
– Да он надутый павлин, ха! – Банни поднес эль к губам, чтобы скрыть глупую усмешку, появившуюся на его покрасневшем лице. Такой густой краской он обычно покрывался, когда думал о женщинах так, так не следовало думать.