Карина Дёмина
Танго на цыпочках
Год 1664Старый костел страдал от холода и сырости, и, если с холодом каменные стены кое-как справлялись, то коварная влага так и норовила испортить роскошное убранство золоченая лепнина покрылась тонкой пленкой плесени, на белоснежных стенах расцвели пятна, нарядный бархат обвис грязной тряпкой, а лицо Святого Петра изуродовала трещина. Жалко. Видно, придется менять статую, где теперь отыскать такого мастера, чтобы деревянный старик вышел почти как живой, с грустным лицом и скрюченными болезнью руками. Вайда любила Святого Петра. С самого детства она привыкла рассказывать молчаливому святому обо всех своих горестях и обидах, о том, как Боженька призвал родителей с Царствие свое, о том, как грустно живется в этом огромном поместье, где каждый занят своим делом, и никто не хочет играть с маленькой сиротой, как суров пан Януш, старый хозяин, как равнодушен Богуслав, его сын, как набожна немка Каролина, жена Богуслава Деревянный Петр надежно хранил немудреные девчоночьи секреты, а вот теперь треснул и его, скорее всего, выбросят вон.
Как и саму Вайду.
Матерь Божья, Пресвятая дева Мария, смилуйся надо мною, грешной, девушка крестилась, не смея поднять глаз, ей казалось, будто все святые смотрят на нее с укоризной. Не имеет она права молить о снисхождении, да что там молить, она не имеет права даже на то, чтобы ступить на порог этого храма.
«Грешница, одна единственная мысль билась в голове, великая грешница». И нет ей прощенья, сколько не молись, ибо Вайда опозорила не только себя, но и весь славный род Камушевских. Не сиротку пригрел Януш змею подколодную, на доброту предательством отвечающую.
Двенадцать лет росла Вайда под надежным крылом рода, двенадцать лет ее кормили, поили, одевали, и расцвела девушка красотою необыкновенной, даже Каролина, которая ничего, кроме Библии не замечала, и та сокрушалась: дескать, не Богом красота сия дана, от Диавола идет, чтобы искушать сердца людские.
Может, оно и так было, много ли радости с той красоты? Горе одно.
Сначала Богуслав, после смерти отца ставший хозяином поместья, задумал дурное пожелал с женой, Богом данной, развестись да с Вайдой обвенчаться, и Каролина возненавидела девушку, не смогла простить той, ни предательство мужа, ни утерянную молодость, ни свою бездетность. Шипела Каролина, ругалась по-немецки, бегала к старухе-знахарке, что у леса обитает, за землей кладбищенской, чтобы Вайду со свету сжить, а, когда не получилось, прокляла разлучницу.
Сбылось проклятье.
Едуть! Звонкий мальчишеский крик разрушил хрупкий покой старого костела. Паненко, едуть! уже тише повторил паренек и, сообразив, где находится, бухнулся на колени.
Далеко? Спросила Вайда, слезы на глазах высохли сами собой. Поздно плакать.
Так с Погорья гонец прискакал! Мальчишка шмыгнул носом и покосился на деревянные фигуры в глубине храма, небось, станет потом рассказывать, как хорошо в костеле. Погорье Это ведь совсем близко. Дрожащей рукой девушка отряхнула подол платья. Что ж, молитва не принесла облегчения, но прятаться Вайда не собиралась.
От судьбы не спрячешься.
Все было готово к приезду князя, замок словно очнулся ото сна, ожил, обрадовался, подобно тому, как старый верный пес радуется возвращению хозяина. Да только не было людям дело до той радости, в замке князя боялись, ибо нрав у него был отцовский дикий, неистовый, потому и прозвали князя Туром. Вот и поглядывал дворовый люд на Вайду с сочувствием не для кого уж не было секретом, что Богуслав, которого жена так и не порадовала к тому времени наследником, задумал просить у епископа разрешения на развод с немкой и венчание с юной красавицей. И вот Вайда понесла и понесла не от князя. Жалели люди девушку, лишь одна Каролина не могла, да и не хотела скрывать своей радости. Не станет теперь князь развода добиваться, не станет жену законную позорить
Богуслав влетел во двор замка, и Вайде показалось, будто сам Диавол явился по душу ее. Вороной Каян, княжий любимец, за которого Богуслав серебром по весу платил, задыхался от быстрого бега, тонкие ноги дрожали, а с черных, точно уголь, боков, падала кровавая пена не пожалел коня князь, значит, и Вайде не стоит ждать прощения.