Берен снова кивает. Больше всего он хочет, чтобы мама тоже не выходила из этой тесной тёмной кладовки, но она суёт ему в руки читаного-перечитаного «Волшебника изумрудного города» в мягкой синей обложке и тихонько выскальзывает за дверь. От кладовки до телефона на кухонном подоконнике девятнадцать шагов. В густой, пугающей тишине Берен мысленно считает их, прижимая к груди любимую книгу. Раз Два Три Металлический вопль, похожий на крик свихнувшейся чайки, обрывает счёт на шести. Этот вопль выпивает из тела Берена всё оставшееся в нём тепло, превращая его в непослушную болванку, и он не может пошевелиться, не может даже отвести взгляд или зажмуриться, когда дверь кладовки чуть приоткрывает сквозняк, рождённый взмахом огромных крыльев
Берен! Аркадия толкнула его в плечо. Эльса спросила, читал ли ты эту книгу.
А? Да, рассеянно ответил он, да, читал. Много раз.
И кто у тебя любимый герой? обрадовалась девочка.
Не знаю. Трусливый Лев. А у тебя?
Гудвин!
«Не вздумай стрелять, Гудвин! Слышишь меня? Не стреляй, это приказ!»
Почему? Берен тряхнул головой, прогоняя из мыслей знакомый голос. Потому что он волшебник?
Не-а, нет! Потому что он мой друг.
Воображаемый, тихо вмешалась Тари.
А вот и нет! запротестовала Эльса, он настоящий! Если ты его не встречала, это ещё не значит, что его нет!
Но и ты тоже ни разу его не видела, мягко возразила Тари.
Конечно! Как, по-твоему, можно увидеть голос?!
Но ведь и слышишь его тоже только ты.
Это потому, что у вас в головах слишком шумно, рассмеялась Эльса, папа говорит, что у взрослых головы гудят от проблем! Вот им ничего и не слышно.
«Не стреляй, мать твою!!! Она ребёнок!»
Я подожду тебя у твоего кабинета, невпопад бросил Аркадии Берен и не прощаясь вышел из палаты.
Он присел на свободный стул в просторной рекреации. Рядом ютился тощий лысоватый мужичок. Закутавшись в мешковатую куртку, он нервно покачивался из стороны в сторону, баюкая пустой левый рукав. Наверняка тоже грапи. Раньше многих больных синдромом вынуждали ампутировать руку, чтобы при обращении те остались без крыла и не могли атаковать. Особенно часто такие операции проводили детям.
Мужичок съёжился и чуть отвернулся от Берена, но продолжал поглядывать на него через плечо.
Вы думаете, вдруг заговорил он тихо и как-то обиженно, что боретесь с чудовищами. Защищаете остальных. Но сами вы становитесь ещё худшими чудовищами! Соседи вынудили мою мать сделать это, когда я был подростком со спящей мутацией, грапи потряс рукавом, «На всякий случай», сказали они. И вот, руки нет. А мутация до сих пор «спит»
Берен посмотрел на калеку: тот явно ждал какого-то ответа.
Я не в силах вам помочь, наконец выдавил егерь.
Я вам тоже, шёпотом ответил грапи и поспешил отвернуться, заметив приближающуюся Аркадию.
Ты в порядке? обеспокоенно спросила она Берена. Выглядишь совсем не очень Пойдём, выпишу тебе в нагрузку ещё что-нибудь из сорбентов.
Они вошли в кабинет, Аркадия склонилась над столом, заполняя рецептурный бланк, а мужчина привалился к стене, помассировав виски.
Ты чего так убежал? Мне показалось, они тебе даже понравились.
Тебе показалось.
Аркадия подошла к егерю, положив ладонь на дверную ручку, словно не хотела сразу выпускать его из кабинета, и прищурилась, внимательно вглядываясь в его лицо.
Они тебе понра-а-авились! протянула она, расплывшись в довольной улыбке. Иногда полезно взглянуть на человека без перьев, правда? Увидеть сквозь чужой недостаток его боль и беду.
Берен кисло усмехнулся:
После твоего вчерашнего снадобья мне так паршиво, что даже грапи не будоражат воображение, устало произнёс он, но это не значит, что я теперь их фанат.
Не всё сразу, не всё сразу! И прости за вчерашнее, я была не права, доктор виновато улыбнулась и протянула ему рецепты. Здесь что обычно и то, что поможет прийти в себя после снадобья.
Берен взял бумаги и хотел сказать, что всё нормально, забыли и проехали, но не успел. Где-то совсем близко раздался оглушительный хлопок. Госпиталь тяжело вздрогнул всем своим бетонным телом, выбив пол из-под ног егеря. Он отлетел к стене, Аркадию откинуло взрывной волной вглубь кабинета, а следом за ней понеслись острые щепы, на которые разлетелась деревянная дверь.