Но кто?! Кто они такие? Кому и чем мог помешать Илья Андреевич?
Конечно, если он, Фёдор, прав, и на самом деле господин Положинцев пришёл из того же потока времени, где в 1972 году живут и здравствуют профессор Онуфриев, его внук Игорёк, девчонка по имени Юлька Маслакова и другие то не мог ли кто-то ещё догадаться об этом? Или а что, если дружки того самого Никанорова, что привёл полицию на дачу профессора, что, если дружки добрались и до его, Фёдора, времени? И хозяйничают тут?
Мысль, которой надлежало немедля поделиться с Петей. Однако Ниткин, выслушав взахлёб выданную ему теорию, только пожал плечами.
Что ж тут удивительного? Я сам про это только и думаю. Никаноров тот такие не шутят.
А что же нам делать?
Ниткин помолчал, потом вздохнул:
Ничего не поделаешь, придётся Илье Андреевичу всё рассказать, как только можно будет. Сказать, что мы у него были, там. И что на него охотятся те, из его времени.
А ты уже так уверен? А что, если это неправда?
Да кто ж ещё мог такую машину прямо в корпусе построить? Федь, ну ты что, в самом деле?
Да я ничего, уныло ответил тот. И в самом деле, чего он? Сам ведь уже почти убедил себя, что не может быть Илья Андреевич человеком их времени, что явился он в него извне а теперь чего-то вдруг заколебался. Но всё-таки, Петь, нужно доказательство, настоящее, железное
Мы ему скажем, убеждённо заявил Ниткин. Это и будет доказательство, настоящее, железное, какое хочешь.
Ага, а он скажет ничего не знаю, ничего не ведаю, о чём вы, кадеты, надо вам в душ этого, как его, Шор Шур
Шарко. Состоит в обливании подверженного истерии пациента
Да хватит тебе, всезнайка! Зине это рассказывай! Федя даже обиделся, и Петя, покраснев, сразу же принялся извиняться и каяться.
В общем, а если откажется?
Не откажется, подумав, сказал Петя. Мы ж там были. Он же поговорить наверняка захочет.
Федю это, надо признаться, ничуть не убедило, но аргументы кончились и у него.
Лёвка Бобровский кидал на них взгляды, где, по витиеватому выражению Пети, «подозрительность только что по щекам не стекала», но ничего не говорил.
Илья Андреевич Положинцев остался лежать в лазарете, своим чередом шли уроки и катились дни, а Фёдор, раз уж поговорить с учителем физики всё равно было невозможно, решил «взяться», как порой выражалась мама, за сестру Веру.
После их городского приключения старшая из детей Солоновых изрядно напугала и маму, и нянюшку, погрузившись в беспричинную меланхолию. Меланхолия эта весьма тревожила Анну Степановну, но традиционным средствам походу по модным лавкам отчего-то не поддавалась.
В ближайший же отпуск Фёдор загнал сестру в угол пока мама с няней и Надей хлопотали в столовой, накрывая на стол. За окнами стоял студёный февраль, близилось Сретенье, а сама Вера во всём чёрном, будто вдова, похудевшая и осунувшаяся, вяло отбивалась от Фединых наскоков.
Да не вижу я их никого!.. Да, совсем-совсем никого! Ни там, ни там!
Вот что, вполголоса сказал сестре Фёдор, я тут подумал, подумал надо этим твоим эсдекам побег постараться устроить. Ну, чтобы у них сомнений на твой счёт бы не возникло.
Ух ты! искренне изумилась Вера. Побег!.. Это как же?
Ну, как если бравый кадет и смутился, то лишь самую малость; Ник Картер с Натом Пинкертоном выручили и тут. Отбить при перевозке! Или с фальшивым ордером в Дом предварительного заключения явиться!
Умён ты, братец, не по годам, фыркнула сестра. Придумаешь же такое! Отбить!.. Кто отбивать-то станет? Или где мы тебе этот «фальшивый ордер» добудем?
Где бы ни добыли, упрямо сказал Федя, а только, если достану пойдёшь их освобождать? Ну, чтобы они бы в тебе не сомневались?
Так побег, значит, не должен удаться?
А ты как думаешь?
Ну, конечно, не должен! выпалила Вера. Они ж бунтовщики!.. Куда хуже тех же бомбистов!.. Бомбисты в худшем случае один эшелон семёновский подорвут а эти всю Россию под откос пустят!..
Это были верные слов. Иных Вера бы сейчас сказать и не могла.
А отчего же ты своим в Охранное отделение знать не дашь? самым невинным тоном закинул наживку Фёдор. Глядишь, они бы тебе и с ордером помогли! А потом оставшихся на свободе смутьянов бы переловили!..
Д-да, голос у сестры дрогнул. П-переловили бы
Ну вот! Их всех в Сибирь, и никто тебя не тронет. Ты-то чиста!.. Рисковала ради них всем!..