Ну, как скажешь, девушка недоуменно пожала плечами. Да, иногда меня сложно понять, если не видеть то, что мной движет.
Я покинул офис, пройдя через три этажа. Несколько актеров, завидев меня, махнули мне издалека рукой. Я задержался на несколько секунд, чтобы поглазеть на голых девушек. Просто потому, что они другие. И, махнув в ответ, поспешил вниз.
На втором программист, режиссер, медтехник. Спелись. Болтали о футболе и о том, что местное «Торпедо» наконец-то начало забивать.
Не желаете присоединиться к интеллектуальным беседам? поинтересовался режиссер.
Спасибо, в следующей жизни наболтаюсь, крикнул я на бегу.
А, ну, работайте-работайте, пробурчал он и тут же переключился на активность кого-то из нападающих в этом сезоне.
Первый этаж пара миловидных молодых людей на входе. Помощница Настя, которая еще летом вовсю вкалывала на трех работах, сегодня взяла выходной. Все шло, как по маслу, механизм был настроен и работы у нее стало чуть меньше.
Всего доброго, Роман, белокожая брюнетка проводила меня взглядом и едва заметно облизнула губы. Я улыбнулся в ответ и выскочил наружу. Хороша. Девятнадцать неполных лет, маленькая, точеная фигурка, но Не до нее сейчас.
Ярко-синяя купешка ждала меня у входа. Время, когда я парковал автомобиль за пределами собственной стоянки, кончилось. И, да я ее все-таки перекрасил, потому что шуточки не прекращались.
К тому же яркий цвет привлекал внимание на дороге, а сменой ядовито-зеленого на синий мне удалось избежать, как мне казалось, нескольких неприятных встреч с сотрудниками патрульной службы.
Уже в машине я открыл ленту новостей и последний заголовок напомнил мне, почему я не взял с собой Нику: «Дочь кандидата не знает, где ее отец».
Глава 3
Большакову было около пятидесяти пяти. Его жене примерно лет сорок. Подробностей их семейной жизни я не знал. Может, это была его вторая или третья жена, но едва ли дочери было больше тридцати пяти.
Вероятнее всего меньше. О пропавшем кандидате я тоже имел не очень много сведений. Но если Большаков владел бизнесом приличных масштабов, то, вероятнее всего, сперва он строил его, а потом уже строгал детей.
Поэтому я уверенно направил автомобиль к его загородному дому. Знакомый забор вдоль изогнутой улицы. Никаких машин, никаких людей. Полнейшая тишина. Все пропали, даже Костик. Хотя он вообще не принимал участия ни в каких разборках.
Я проехал мимо коттеджа и оставил автомобиль дальше, через несколько участков, чтобы пройтись пешком, осмотреться и прикинуть, как действовать теперь. Здесь в принципе все выглядело тихо и мирно.
Хороший район, крупные, отличные друг от друга коттеджи никакой типовой застройки. А еще здесь по-настоящему пахло осенью первыми превшими листьями.
Где-то залаяла собака, высокие липы качнулись под несильным ветром, а по соседней улице проехал автомобиль. И снова все стихло. Мирный район вернулся к прежней жизни.
Очень вероятно, что район как раз совсем не мирный. Где-нибудь, замаскированные под старого садовника или куст бузины, прячутся суккубы и я быстро прогнал эти мысли прочь и дернул пиджак, завернутый порывом ветра.
Добравшись до забора, который огораживал дом Большакова, я долго всматривался в окна мало ли, кто будет внутри. Но занавески задернуты, и ни одной тени не промелькнуло в комнатах.
Решив, что никого нет, я приблизился к воротам. Странно, что нет даже Костика. С другой стороны, кого ему охранять, если пропал сам Валерий Анатольевич. Но ведь есть еще и дочь.
Я взялся за прутья и ворота подались внутрь. Не заперто, надо же. Будет удивительно, если еще и дом открыт.
И, убедившись, что за мной никто не наблюдает, я преспокойно вошел на территорию дома. Большаков не держал собак, что сильно облегчило мой путь удирать от бультерьеров или овчарок мне не хотелось.
Но зато, как я и предполагал, дверь в дом была заперта. Как и черный ход. И, когда я уже собирался двигать на выход, несолоно хлебавши, мне в глаза бросилась маленькая щелочка не до конца опущенного окна. Ох уж эти американские системы. Патриотизм, мать его, где?
Без труда и шума приподняв деревянную раму, я забрался внутрь дома чувствуя себя не сыщиком и не суккубом, а обыкновенным взломщиком. Сейчас стырю телек и повезу его сдавать.
И фыркнул, на миг забывшись. Ведь здесь тоже кто-то мог прятаться. А камеры? Хотя снаружи я ничего не заметил. Вероятно, Большаков очень не любил, когда за его личной жизнью кто-то наблюдает.