Парень, едва ли намного меня старше, удивленно хлопал ресницами чуть темнее русой шевелюры.
Ой, единственное, что он сказал после драматической паузы.
Вот именно, я чувствовала, как злость отступает, но все же обозначила свое отношение: Никакая я тебе не Иришка, и не смей меня трогать!
Ой, повторил он, уже начиная улыбаться. А со спины и не отличишь. Извини, пожалуйста. Ой.
Обознался, конечно, перепутал с какой-то знакомой. Потому улыбается теперь так изумленно, тушуясь, и глупо ойкает. Я уже успокоилась, отмахнулась и тоже улыбнулась в ответ:
Ничего страшного, бывает. Ты тоже извини.
Я ждала, когда он наконец-то отойдет и позволит мне встать на прежнее место, но парень все смотрел и улыбался и, должна признать, улыбался он совершенно очаровательно. Высокий, широкоплечий, русоволосый, глаза светлые, почти серые. Но такой цвет обычно сильно меняется, в зависимости от одежды, и может колебаться от насыщенного синего до почти бесцветно-металлического. Однако красивым его делала именно эта улыбка открытая, широкая, смущенная. Обескураживающая. Мне кажется, что такие люди могут рождаться только на берегу моря только у детей, выращенных на бескрайнем солнце, бывают такие улыбки, будто впитавшие яркие блики.
Ты точно не Иришка? задал он совсем уж нелепый вопрос.
Точно-точно, я не могла не улыбаться. Стоило просто снова начать смотреть в окно, потому что пока я смотрела на него я улыбалась, как форменная дура. Хотя, уверена, весь троллейбус улыбался, глядя на него. Очаровательный балбес. Точно очаровательный и точно балбес.
А кто? Не то чтобы я интересовался, как тебя зовут, но мне срочно надо удостовериться, что ты не Иришка! Потому что на ощупь Иришка.
Позади нас хохотнула какая-то женщина.
Да не Иришка я!
А кто? он добавлял в голос бронебойной наглости.
Ульяна, ответила я, не в силах сопротивляться напору. Доволен?
Более чем, обрадовался он и тут же позвал другим тоном, едва не мурлыкая: Ульяна!
Что?
У меня проблема, Ульяна. Не одолжишь ручку? Черт, мне срочно нужна ручка! Ульяна, ручку дай! он говорил все громче и быстрее.
Я окончательно растерялась, но порылась в сумке и быстро нашла в кармашке то, что он просил.
А листок есть? этот наглец вообще закусил губу и заглядывал ко мне в сумку с видом любопытного ребенка. Зачем мне ручка без листа?
Я вынула и блокнот, дернула оттуда лист, протянула. Но парень покачал головой и заявил:
Нет, сама пиши, у меня руки заняты.
Чем?
Вдруг ты падать начнешь, и мне придется тебя ловить. Вот тогда и порадуешься, что я в тот момент всякую ерунду не держал!
Чем?
Вдруг ты падать начнешь, и мне придется тебя ловить. Вот тогда и порадуешься, что я в тот момент всякую ерунду не держал!
А что я писать-то должна?
Как что? Свой телефон, конечно.
Теперь к хихикающей женщине присоединилось еще несколько веселых пассажиров. Уже до всех дошел смысл представления. Даже до меня, отчего я невольно начала краснеть. Покачала головой.
Так ты специально на меня налетел? Извини, но
Он не сбавлял тона, чем смущал меня еще сильнее:
О, нет! И только не говори, что проблема во мне! Если бы каждый раз, когда мне отказывает красивая девушка, я получал сто рублей, то у меня сейчас бы было сто рублей!
Ему удалось выбить меня из колеи окончательно:
Красивая девушка?
Ульяна, срочно, телефон! Ты разве не видишь, что я без твоего телефона совсем пропаду? Уже моя остановка. Решай. Решай за нас обоих, Ульяна!
Давно я определилась, что мне не интересна всякая романтика. Потому не красилась, потому делала всё, чтобы не привлекать к себе внимания. И вот он передо мной смотрит так, что я просто не могу собраться. И вдруг понимаю что мне действительно хочется, чтобы он мне позвонил. Наверное, я не успела затюкать в себе ванильные потребности окончательно, а этот симпатичный балбес с очаровательной улыбкой так запросто вытащил их наружу и дал тем самым потребностям право голоса, что я обо всех настройках забыла. И как раздражалась совсем недавно, когда Верочка влюбленной дурой болтала мне о какой-то сахарной чуши. Я написала цифры и отдала лист ему. Он напоследок сжал его в кулаке, подмигнул и развернулся, чтобы уйти. Странное знакомство я даже имени его не спросила, так смутилась.
Троллейбус остановился, он выскочил наружу, а следом за ним вышли еще четверо человек, что стояли на задней площадке. Блондинка взяла его под локоть и звонко засмеялась, поглядывая на меня, а невысокий шатен сказал, ничуть не приглушая голос:
Десять из десяти, Гер! Да как ты их вообще разводишь?
И тот самый парень ему ответил, не оборачиваясь:
Боже, храни страшных лохушек! Всё, это была десятая, Мишель, сегодня же перепишешь тачку
Конец разговора я не расслышала, поскольку двери закрылись. Я все еще глупо улыбалась, больше по инерции, до мозга никак не доходили важные сигналы. Блондинка развернулась на шпильках, увидела меня через стекло и снова разразилась смехом. Вся компания запрыгивала в машину с открытым верхом, что ждала их на остановке, но парень, взявший у меня телефон, задержался остановился недалеко от урны и броском профессионального баскетболиста и явно рисуясь перед друзьями отправил туда смятый комок. Я уже знала, что это листок из моего блокнота, а продолжала улыбаться, потому что все еще не хотела погружаться в очередной, уже не такой яркий, кадр своей жизни.