– Леди Пенелопа, примите мои поздравления с днем рождения, – улыбнулся девочке Хью, и Джиневра замерла, будто громом пораженная.
Улыбка преобразила этого мужчину: враждебность исчезла, уступив место сердечности и благожелательности. Кто бы мог подумать, что эти качества кроются под наружностью тупого солдафона! Его взгляд, в котором прежде горел вызов, потеплел, и в нем появился задорный блеск. И эта разительная перемена привела Джиневру в замешательство.
– Прощайте, – повторила она. – Поехали, Пен. – Взяв пони за повод, она повела его за собой.
Пен оглянулась и робко улыбнулась мальчику, сидевшему на гнедом мерине. Он в ответ отсалютовал ей рукой.
Хью смотрел Джиневре вслед. Егеря послушно двинулись за ней, неся кабана на двух шестах.
«В жизни она красивее, чем на миниатюре», – снова подумал он. Эти серовато-фиолетовые глаза прекрасны, они околдовывают. А волосы серебристые, как остывший пепел! Снять бы чепец, вынуть из них гребешки и посмотреть, как они заструятся по спине.
– Отец?
Неуверенный голос Робина заставил Хью повернуться.
– А малышка показалась тебе симпатичной, да? – поддразнил он сына.
Мальчик покраснел до корней волос:
– Нет… нет, совсем нет, сэр. Я хотел спросить, мы уезжаем из владений Мэллори?
Хью покачал головой. На его губах появилась зловещая улыбка.
– О нет, сынок. Нам предстоит трудная работа. Мы с леди Мэллори только познакомились. Я предвижу, что очень скоро она будет проклинать тот день, когда впервые услышала имя Хью де Боукера.
И он пришпорил лошадь.
– Ты застрелила… застрелила кабана, Пен? – закричала девочка с растрепанными косами и в помятом платье.
Увидев, как охотники проехали через каменные ворота Мэллори-Холла, она пересекла мост над рекой Уай и бросилась им навстречу.
Пен посмотрела на мать, и та поспешно проговорила:
– Пиппа, у нас есть отличный кабан для праздника. Люди уже несут его сюда.
– Но это ты застрелила его, Пен? – настойчиво допрашивала сестру девочка, преградив им путь.
– Моя стрела не долетела, – сердито буркнула Пен. Ее младшая сестра обладает потрясающей способностью вытягивать правду. И дело не в злорадстве, просто она хочет знать все сразу и во всех подробностях.
– Эх, да ладно, не переживай, – сказала Пиппа. – Я сама застрелю кабана на мой день рождения.
– А ты так уверена? – с улыбкой осведомилась ее мать и, наклонившись, протянула ей руку. – Залезай.
Пиппа проворно вскарабкалась в седло.
– Зря вы меня не взяли.
– Ты еще мала для охоты на кабана, – сказала ей Джиневра. – И ты страшная неряха. У тебя был урок с магистром?
– Да, только он очень устал и сказал, что я могу пойти поиграть, – радостно сообщила девочка.
– Интересно, почему он вдруг устал? – задала Джиневра риторический вопрос.
Магистр Говард, приступивший к обучению, когда ей было восемь, уставал от непрерывного потока вопросов, задаваемых Пиппой, и считал, что убеленному сединами ученому не пристало тратить время на скучные ответы.
Они въехали во внутренний двор поместья, и Джиневра, спешившись, сняла с лошади Пиппу.
– Пойду, посмотрю, как разделывают кабана, – объявила девочка. – Ты со мной, Пен?
– Нет, мне противно смотреть на это, – ответила та. Джиневра рассмеялась и прошла в дом. Эконом приветствовал ее поклоном.
– Миледи, все готово к празднованию, но повар спрашивает: нужно ли использовать марципан для праздничного торта?
Джиневра задумалась. В прошлый раз, когда торт появился на столе, неуемная любовь Пиппы к приторно-сладкому марципану привела к печальным последствиям.
– Не вижу причин лишать вкусного блюда остальных. Ведь это как-никак торт для леди Пен. Будем надеяться, мастер Краудер, что Пиппа научилась хоть немного сдерживать себя.