Пацаны! Решайте, пока я добрый, кто со мной на шабат остается?
Я, отвечает Володя.
Я удивленно поднимаю брови: Шурик отгулял, как мы уже знаем, прошлый шабат в Израиле.
Ему важнее, подмигивает мне Володя.
Топай. Топай, а то передумаю! хлопает он Шурика по плечу, -Тебя ждут, а меня некому.
Забыв обо всем от радости, Шурик соскакивает во взбитую гусеницами невесомую пыль и мчится к казарме.
Молодой, зеленый, по-отечески качает ему вслед головой Володя и взваливает на себя немудреный боевой скарб.
У двери моего кабинета нас уже ждет Шурик. Он торопливо переступает с ноги на ногу, как в очереди в туалет. Ему нужен телефон.
Мой совет до обручения не целуй её, напутствую я его.
Теперь можно кинуть в угол автомат, каску, бронежилет, завалиться на койку и спать. Взволнованно-восторженный голос Шурика не дает мне уснуть. Он живописует подруге Шмулика как им будет хорошо почти целых три дня пол четверга, целую пятницу, субботу и кусочек воскресенья.
Секс-момент Соло на телефоне. Продолжайте, маэстро! Володя хлопает в ладоши и подмигивает мне.
Дай человеку порезвиться, останавливаю я его. У Шурика слишком тонкая натура, еще не до конца обломанная военной машиной.
Наконец я засыпаю. И снова, но уже беззвучно, мчится скорая по Кировскому проспекту, по Большому проспекту, сперва Петроградской стороны, потом Васильевского острова и вылетает на мост Лейтенанта Шмидта. Брусчатка площади Труда сливается перед моими глазами, и я проваливаюсь как есть, в форме и в ботинках, в сон.
2
За окном, с легким стекольным перезвоном, простучал по стыкам ленинградский трамвай. Мелко затряслась, переливаясь и печально позвякивая подвесками, хрустальная люстра. Дневной свет, пробиваясь сквозь пыльное облако, наполняет душную комнату. Сейчас я опущу на пол ноги и солнечный зайчик осторожно подкрадется к ним по вымазанному рыжей мастикой паркету.
Я поднимаю голову передо мной знакомая карта северной границы Израиля и Южного Ливана. В школе на уроках НВП, начальной военной подготовки, по таким картам, которые старый отставник полковник-подоконник называл полуверстками, мы играли в войну. Вы получили приказ командования, дребезжал голос полковника-подоконника, прибыть из поселка городского типа Первомайское в колхоз Рассвет, следуя вдоль русла реки Знаменка и канала имени Кирова. В вашем распоряжении пять минут отметить топографические квадраты, через которые пройдет ваш маршрут и оценить стоящие перед вами естественные препятствия.
Красный Маген Давид в центре карты это я. Здесь я живу и работаю, не люблю подневольного служу или героического сражаюсь. Отсюда вниз тянется витая черная ниточка асфальтовая дорога, связывающая нас с Большой Землей. А выше темные треугольнички опорные пункты нашей и южноливанской армии.
При входе в казарму висит плакат Наша цель тишина и покой северным поселениям и жителям Южного Ливана. Каждый раз, возвращаясь из Израиля, Володя крестится на него и говорит Аминь! Проходит время меняются призывы. В мои годы нас встречал лаконичный Наша цель Коммунизм! что выглядело и абстрактнее и честнее. Нет в этом мире ни тишины, ни покоя, а призрак, рожденный воспаленным воображением двух косматых космополитов, отбродив, пугая своим оскалом, Европу и прочие континенты, удалился на покой, в то время как постоянно присутствующие в истории евреи продолжают своей кровью платить за место под солнцем.
Где же Вы, друзья-антисемиты?! Дорогие спутники мои! напевает Шурик, запихивая грязное белье в вещмешок-кидбек. Я приподнимаю руку не свисти беду накличешь и тыкаю в налипшие на мушку лепешки грязи: Это что такое?! Кто тебе оружие чистит?!
Где же Вы, друзья-антисемиты?! Дорогие спутники мои! напевает Шурик, запихивая грязное белье в вещмешок-кидбек. Я приподнимаю руку не свисти беду накличешь и тыкаю в налипшие на мушку лепешки грязи: Это что такое?! Кто тебе оружие чистит?!
Мама, не смущается Шурик.
?!
Док, это же элементарно, Володя не может успокоиться, Его родительница уже с утра в окно поглядывает бойца нашего высматривает. Как увидит к дверям кинется автомат принимать. Шурик признайся, как на духу это правда, что у твоей мамы есть три тряпочки: одна стол вытирать, вторая тебе сопли дуть, а третья автомат драить!
Да пошел ты, от отсутствия контраргументов пунцовеет Шурик.
Видно, что Володя прав, но мне немножко жалко парня. Его мама почти полтора года наивно убеждена, что Шурик прохлаждается подальше от средиземноморской жары где-то в горах Галилеи. Так она решила, узнав наш номер телефона. Лишь однажды, когда в ее сердце закралось сомнение, шурикина мама робко попыталась выяснить, куда она попала, но Володя был на высоте. Да здесь мы, здесь, голосом развязного гаера кричал он в трубку, От нас до границы красной кавалерии скакать и скакать, через долы и леса. Ливан? Помилуйте, какой Ливан?! Ливан это за-ру-беж! Туда разговор через телефонистку заказывать надо! С предъявлением номера удостоверения личности. Неужели бедная женщина поверила в этот бред?! Счастлив тот, кто живет в неведенье!
Гул голосов снаружи усиливается признак того, что солдаты, выходящие домой, собрались и теряют терпение. Кто-то грохает каской по загудевшей металлической двери и рявкает: Алекс! Шурик, волоча за собой вещмешок, бросается на крик. Володя, выдержав паузу, с независимым видом идет провожать товарища. Как в конце пьесы звук пропал, сцена пустеет, и я остаюсь один. Через несколько минут зализанные грязно-серые силуэты бронемашин выскочат за бетонный забор, отделяющий базу от дороги, и, набирая скорость, понесутся в сторону Израиля навстречу свету, праздной жизни, навстречу шабату! А для нас наступит время расслабиться, скинуть попахивающие носки, вытянуть ноги и пошевелить затекшими пальцами. Затихла казарма как покинутая по окончанию сезона дача.